Если смерть умрёт
Шрифт:
Никого он не заставлял. В отличие от других офицеров, служа в Питере, он – юрист – прирабатывал, консультировал и получал неплохо. Но жена постоянно вздыхала: – Откуда у людей деньги?! И с восторгом и нескрываемой завистью, рассказывала, что ее коллега купила «Лексус», потому что муж берет взятки – умеет жить.
Двадцать лет назад, он бы стал кричать, что за его спиной по крайне мере восемь поколений офицеров, что он никогда и ни за что не будет брать взятки. На что ему было бы отвечено: «А тебе никто взятку и не даст!» И, конечно же, это правда! Жена всегда права. Потому, наверное, когда он брился, то
И такую же тоску он читал в глазах многих однополчан, не дубовых служак, живущих от зарплаты до стакана, а, совсем еще недавно, веселых, остроумных и деловитых лейтенантов. Поэтому, когда его товарищ по институту, благодаря удачной женитьбе, (причем по горячей любви, во всяком случае, с его стороны), выскочивший в большие чины, сказал ему: «Странное дело, совсем домой идти не хочется. Нет там мне места…» – Он его понял. И на вопрос друга: – Поедешь в горячую точку? Ответил сразу:
– Конечно. По мне плакать некому.
Хотя душе никак не соглашалась!
– Ну, почему же так?! Не пьяница, не урод…, а жизнь не вышла… – прошептал майор, ворочаясь на скрипучем деревянном топчане, какая то важная, как ему казалась, мысль, так и не сложилась в его сознании, хотя там – на крылечке он был к ней близок, да вот что-то не додумалось.
– Не доформулировал… – прошептал он, засыпая.
5.
– Там это, – сказал Константин Иваныч, сливая майору умыться, – козел, какой-то нерусский приперся. Двоя… Не из ООН, не то из ОБСЕ. Начальство требуют. А вы по званию нонеча – старший. Полковник – то еще не приехал. Вам, стало быть, отдуваться за него теперича!
– Вот не было печали! Что ж ты меня не разбудил!
– Пообождет. Небось, не пожар. А чего ж вам, не спавши, не умывши, то исть,… Ни чо, пущай пообождет. Чай, не у себя дома! Незваный гость, как в жопе гвоздь! К примеру,…
– Сам ты гвоздь, Константин Иваныч!
– Абизательна!
Представитель миссии ОБСЭ оказался крепким подтянутым и спортивным господином лет пятидесяти. Он прекрасно говорил по русски, широко улыбался, крепко пожал майору руку. Майор не мог объяснить, что именно заставило его насторожиться, но в санитарном враче Майкле Вулфовице – так отрекомендовался гость, ему почудилась какая то скрытая и очень серьезная угроза. Майор, как-то размышляя об этом интуитивном, понятным пограничникам, таможенникам, милиционерам предчувствии врага, назвал его про себя «легавая стойка». Так охотничий пес не то чует, не то слышит дичь, и сразу в стойку , и дальше, как по ниточке, к цели… И ветер то в другую сторону, и слышать ему нечего, а инстинкт показывает – куда нацеливаться носом…
Вот и майор ссутулился, сделался, словно бы, старше, переспрашивал, путался в ответах, мямлил… И у американца возникло убеждение, будто майор староват, глуховат, и что, совершенно очевидно, глуповат.
– Вероятно, в такую дыру ехать нет охотников, – сказал Вулфовиц, по-английски, своему крепкому и бодрому помощнику, который за все время встречи не проронил ни одного слова, а только, прищурившись, рассматривал майора, как некое экзотическое и занятное насекомое.
– Ошибаешься, – подумал майор, – как раз охотников служить достаточно.
Он рылся в ящиках стола, ронял бумаги, сославшись на незнание английского, попросил перевести все документы, какие предъявил американец. Начал орать и даже топать ногами на Константина Иваныча, который, по каким то одному ему ведомым приметам, разгадал майора и прекрасно ему подыграл.
– Принеси кофе! Две чашки! Для гостей!
– А где я возьму?! У нас тут, отродясь, кофею нету.
– Добудь! Перед гостями неудобно!…
– Да чо я рожу его, что ли! На камбузе только кильки в томате. Принесть?
– Ну, что ты!… Извините… У нас тут во всем недостача… пардон. Знаете, наша страна в настоящий момент переживает экономические трудности…
– Не беспокойтесь. Нам ничего не нужно… Мы ведь, реально, для того здесь, чтобы вам помочь. Переход к демократии очень не прост, мы понимаем. Мы вам готовы даже предоставить гуманитарную помощь, у нас есть несколько ящиков гуманитарной помощи, там есть кофе….
– Спасибо! Большое человеческое спасибо. Ну, и мы со своей стороны! Так сказать, дружба, мир! Но…Вы знаете,… Здесь вам оставаться небезопасно. Давайте договоримся так. Вы возвращаетесь в Сочи, отдыхаете, загораете, а я, в свою очередь, связываюсь с грузинской и абхазкой стороной и обеспечиваю вам всевозможную безопасность. Разумеется, по силе возможности, хотя бы в известных допустимых пределах. Как говориться: что можем – поможем! Хотя бы – проход. И сразу даю вам знать. Моментально. Мы же понимаем – это в наших общих интересах!
– Вы понимаете, время не ждет! По нашим сведениям в Сухуми существует угроза возникновения эпидемии. Нам необходимо срочно …
– Конечно, срочно! Мы понимаем. И все силы приложим! Очень понимаем! Моментально.
Айн момент! Это же наша общая задача, как говориться, в рамках сотрудничества и совместной борьбы с терроризмом. Как союзникам!
Американец еле сдерживался, но придурковатый, честный служака – майор, эдакий Максим Максимыч, ахал, охал, сокрушался, а разрешения на проход не давал. Неизвестно, чем бы кончился этот дичайший, слепого с глухим, разговор, если бы рядом с расположением части не ударил пулемет и часовой на вышке не завопил истошно: – Тревога! Застава в ружье!
– Видите, что тут твориться! – ахнул майор, хватаясь за автомат: – уезжайте вы, поскорее, ради Бога! Я вам в скорости дам знать! Дам знать! Айн момент!
Американцы, стараясь сохранять достоинство, журавлями зашагали к машине. Их чуть не сбивали с ног, бестолково бегавшие по двору, солдаты. Представители ОБСЕ, возмущенно рокотали меж собой, а семенивший рядом с ними, переходивший на угодливую старческую прискочку, майор, чутко ловил каждое слово, стараясь в этом в этом рокоте не пропустить ответ на главный вопрос, лучше всего сформулированный Константином Иванычем: «Чего ради для, они сюды приперлися?»
Проводив американцев, и с удовлетворением отметив, что суматоха с их отъездом сразу прекратилась, майор пошел в штаб, поблагодарить дежурного офицера.
Белозубый старлей, потрошил картонные ящики с гуманитарной помощью, деловито вынимая оттуда кофе и сгущенку.
– Вам спасибо! – засмеялся он, – Константин Иванычу – отдельное мерси! Прибежал, кричит: врубайте тревогу, а то америкосов никак не пропереть… – Чего они в Сухуми то рвутся?
– Кабы знать. Проход, говорят, им нужен.