Если спросишь, где я: Рассказы
Шрифт:
— Ну, а что было дальше с пожилой парой? — спросила Лаура. — Ты так и не закончил эту историю.
Лаура пыталась прикурить сигарету, но спички все время гасли.
Солнечный свет, лившийся в кухню, изменился, как-то потускнел.
Но листья на осине все так же трепетали, и я вглядывался в причудливые тени, которые они отбрасывали на деревянную оконную раму и пластиковую столешницу. Конечно, на дереве и на пластике тени смотрелись совершенно по-разному.
— Ну, так что там с этими стариками? — спросил я.
— Старые зато умные, — заметила Терри.
Мэл уставился на нее.
— Дорогой, давай же, рассказывай. Я просто пошутила. Что там было дальше? — спросила Терри.
— Ну знаешь, ты иногда… — сказал Мэл.
— Мэл, не будь ты таким серьезным, хоть иногда. Ты что, шуток не понимаешь?
— А по-моему совсем не смешно, — ответил Мэл.
Он держал стакан в руке, продолжая пытливо смотреть на жену.
— Что там дальше было? — спросила на этот раз уже Лаура.
Мэл перевел взгляд на Лауру.
— Знаешь, Лаура, если бы у меня не было Терри и если бы я так ее не любил, и если бы Ник не был моим лучшим другом, я бы точно в тебя влюбился. Я бы тебя похитил, душа моя.
— Рассказывай, не тяни, — сказала Терри. — А потом мы и об этом поговорим, ладно?
— Ладно, — ответил Мэл. — Так на чем же я остановился? — Он обвел всех взглядом и продолжил:.
— Я заезжал к ним каждый день, иногда даже по два раза, особенно, когда я по вызовам ездил. Ну, все было почти как в кино. Я имею в виду, что они оба выглядели как в фильме каком-нибудь, про скорую помощь: маленькие прорези для глаз, маленькие прорези для ноздрей и для рта. А у нее еще и ноги кверху подвешены. Муж очень долго пребывал в депрессии. Даже когда он узнал, что с его женой все будет в порядке, он все равно был жутко подавлен. Правда, надо сказать, совсем не из-за автокатастрофы. То есть не только из-за автокатастрофы. Как-то однажды я придвинулся ближе к прорези для рта, и он сказал мне, что переживает совсем не из-за аварии, а из-за того, что он свою жену через эти прорези совсем не видит. Он сказал, что именно поэтому ему так плохо. Вы можете это представить? Ему было плохо только оттого, что он не может свою башку повернуть, чтоб увидеть свою чертову жену!
Мэл опять обвел всех глазами и покачал головой, собираясь сказать что-то еще.
— Я хочу сказать, старый пердун чуть не умер от того, что не мог посмотреть на эту чертову перечницу.
Мы все уставились на Мэла.
— Вы вообще поняли, что я хотел сказать? — спросил Мэл.
Наверное, к тому времени мы все были уже навеселе. Помню, было уже сложно на чем-либо сосредоточиться. Свет уходил из комнаты, уходил через окно, туда, откуда он появился. Но никто так и не поднялся, чтобы включить свет электрический.
— Послушайте, — сказал Мэл. — Давайте, наконец, добьем этот хренов джин. Тут как раз осталось всем по стаканчику. А потом пойдем есть. Наведаемся в то новое местечко, которое мы с Терри раскопали.
— Он чем-то расстроен, — сказала Терри. — Дорогой, может быть, выпьешь таблеточку?
Мэл покачал головой.
— Они закончились. Я все уже выпил.
— Да, мы все не можем иногда обойтись без антидепрессантов, — сказал я.
— А некоторые вообще без них жить не могут, такие уж уродились, — сказала Терри.
Она терла пальцем какое-то пятнышко на столе. Потом перестала.
— Я хочу детям своим позвонить, — сказал Мэл. — Надеюсь, никто не против? Пойду позвоню детям.
Терри заметила:
— А что если Марджори возьмет трубку? Ребята, вы ведь слышали, что у нас там не все с ней в порядке? Дорогой, ты ведь совсем не хочешь разговаривать с Марджори. Тебе только еще хуже станет.
— Я не с Марджори хочу поговорить, — ответил Мэл. — Я хочу поговорить со своими детьми.
— И дня не проходит, чтобы Мэл не говорил про нее: как он хочет, чтоб она снова вышла замуж. Или умерла, — добавила Терри. — А еще она нас просто разоряет. Мэл думает, что она назло ему не хочет снова выходить замуж. У нее есть молодой человек, он живет с ней и детьми, а Мэл, соответственно, содержит и его вдобавок.
— У нее аллергия на пчелиный яд, — сообщил Мэл. — Я не хочу, чтоб она снова выходила замуж. Я молюсь, чтоб ее целый рой этих гребаных пчел до смерти искусал.
— Как тебе не стыдно, — сказала Лаура.
— Жжжжжжжж, — зажужжал Мэл, растопырил пальцы, как будто это пчелы, и поднес их к горлу Терри. Потом резко опустил руки.
— Она очень жестокая, — сказал Мэл. — Иногда я подумываю зайти к ней в костюме для пчеловодов. Ну, знаете, такая шляпа с сеткой, здоровенные перчатки и дутая куртка. Я постучусь в дверь, а когда она откроет, запущу в дом целый рой этих пчел. Естественно, сначала удостоверюсь, что детей дома нет.
Он закинул ногу на ногу. Не без труда. Потом вытянул ноги и нагнулся, поставил локти на стол, подбородком упираясь в ладони.
— Да, наверное, не стоит сейчас детям звонить. Не самая лучшая идея. Может, все-таки пойдем поедим? Как вы на это смотрите?
— Я — за! — крикнул я. — Есть или не есть? А можем еще выпить. Я могу и до ночи посидеть.
— Ты что имеешь в виду, дорогой? — спросила Лаура.
— Только то, что сказал, — ответил я. — Я сказал, что можно еще выпить. Больше ничего.
— А я бы все-таки поела, — сказала Лаура. — Я никогда еще не была такой голодной. У вас есть что-нибудь перекусить?
— Хотите крекеры с сыром? — предложила Терри.
Но так и не сдвинулась с места. Так ничего и не принесла.
Мэл опрокинул стакан. Джин разлился по столу.
— Джин добили, — сказал Мэл.
— И что же теперь? — спросила Терри.
Я слышал, как бьется мое сердце. И как бьются сердца остальных. Я слышал каждый шорох и скрип, никто из нас и не подумал встать, даже когда в кухне стало совсем темно.
На расстоянии
(Перевод Е. Ракитиной)
Она приехала в Милан на Рождество и хочет знать, что было, когда она была маленькая. И так всякий раз, когда они видятся, что случается не очень часто.
— Расскажи, — говорит она. — Расскажи, что тогда было.
Она отпивает глоток стреги, ждет, пристально на него смотрит.
Спокойная, стройная, привлекательная девушка, прирожденная воительница.
— Это было давно. Двадцать лет прошло, — говорит он.
Они сидят в его квартире на виа Фаброни возле парка Касине.