Если суждено погибнуть
Шрифт:
— Может, послать людей на скалы, чтобы проверили их и, если там будут партизаны, выкурили бы. — Вырыпаев отодрал от лица башлык, примерзший к живой коже.
— Не надо. Партизан там уже нет, — сказал Каппель. — Они ушли. Тактика их известная: мгновенный налет, мгновенный укус и — побыстрее за огороды, в вольную степь. Мы же с тобою, Василий Осипович, собирались точно так же действовать, когда писали бумагу в Ставку Верховного правителя.
— Так, — голос у Вырыпаева сделался ворчливым, — только толкового ответа не получили. Генерал Лебедев постарался...
Каппель никак не отреагировал на эти слова.
Каждый день, пока эшелоны двигались по железной дороге, Каппель обязательно покидал штабной вагон, пересаживался в автомобиль, который по деревянным слегам спускали с открытой платформы, и отправлялся на фронт. Там, где машина не могла пройти, приходилось пересаживаться на коня.
Становилось все яснее, что сдержать свой бег откатывающаяся армия сможет только в Красноярске либо еще дальше — в Забайкалье. В Забайкалье и власть была крепкая — атамана Семенова Григория Михайловича, человека с железными кулаками.
Как-то Каппель выехал на участок Степной группы, руководимой Лебедевым — тем самым светским блестящим генералом Лебедевым, который, судя по всему, умел хорошо танцевать на паркете, покрытом скользкой мастикой, и ощущал себя совершенно по-иному в условиях фронта, боя, стрельбы.
Во всяком случае там, где должен был находиться командующий группой, Каппель генерала не нашел.
Автомобиль Каппеля — громоздкий, с широкими колесами «Руссо-Балт», на радиаторе которого болтался полосатый георгиевский флажок — отличительный знак главнокомандующего, был виден издали, по нему со стороны красных несколько раз стреляли, но пули не долетали до машины — слышались только далекие хлопки выстрелов да снег с шипением прожигали горячие свинцовые плошки. Если автомобиль застревал, то из снега ему помогал выбраться конвой.
Штаб Степной группы по плану должен был находиться в небольшом сельце, вольно расположившемся посреди двух густых таежных гряд, — у селян были огромные огороды, амбары, которые не взять орудиям, бани, клети, сараи; жили люди здесь богато, ко всякой власти, независимо от ее цвета, относились подозрительно, шапки перед генералами не ломали. Не стали ломать и перед Каппелем. Каппель обратил на это внимание, усмехнулся:
— Хорошо живет здешняя публика!
Конвой остановил какого-то поручика с перевязанной рукой, в шинели с прожженной полой, — видно, недоглядел служивый, притомился, уснул подле костра.
— Где находится штаб генерала Лебедева?
Поручик вытянулся, как на плацу, от напряжения у него даже лицо обузилось:
— Не могу знать!
— Штаб что, в этом селе не появлялся? Тогда кто же отдает приказы? Откуда они приходят?
— Не могу знать! — заведенно повторил поручик. — Приказы я получаю от своего полкового командира.
Ничего не смог сообщить о штабе Лебедева и артиллерийский капитан — начальник
— Но Лебедев должен быть здесь, здесь, — Каппель поддел ногой твердый комок снега, тот заюзил по накатанному санному снегу, — в этом селе. Нам что, по домам, по дворам идти, искать генерала?
Усы, борода у Каппеля — белые, морозы не спадают, держатся около отметки сорок, в машине холодно, обогрев в «Руссо-Балте» не предусмотрен.
Наконец навстречу попался полковник — седой от изморози, в башлыке.
— Полковник знает больше капитана, — сказал Каппель, — Остановите!
Увидев на радиаторе машины георгиевский флажок, полковник мигом сообразил, кто наведался в эту богатую деревню, вытянулся браво.
Он-то и объяснил, что штаб находится в восьмидесяти километрах от фронта, все приказы приходят оттуда.
— В восьмидесяти километрах от фронта? — Лицо у Каппеля приняло неверящее выражение.
— Да, ваше высокопревосходительство!
— В первый раз сталкиваюсь с такими методами руководства боевыми действиями, — удрученно произнес Каппель и полез обратно в машину. Приказал шоферу: — Возвращаемся в штаб фронта.
Пятерка казаков — конвой, взбивая снег, поспешно поскакала следом за «Руссо-Балтом».
Из штаба фронта Лебедеву был послан приказ немедленно явиться к главнокомандующему.
Прошло три дня. Каппель находился в штабном вагоне, чувствовал себя неважно, в груди у него появились сухие хрипы, что вызвало беспокойство у доктора Никонова, который немедленно прописал главнокомандующему порошки. Генерал зашел к себе в купе, чтобы выпить лекарство, как вдруг в дверь раздался стук:
— Ваше высокопревосходительство!
Это был денщик, голос его генерал хорошо знал.
— Что случилось?
— С востока движется какая-то крупная часть. Не менее полка.
— Час от часу не легче... Что за часть?
— Не ведаю, ваше высокопревосходительство.
— Уж не партизаны ли?
Но это были не партизаны — на вызов главнокомандующего явился генерал Лебедев. А полк — это всего-навсего охрана командующего Степной группой. Не много ли? Такой охраны даже у царя не было. Каппель удрученно качнул головой, под правым глазом у него дернулась и тут же затихла мелкая жилка.
Через несколько минут в вагон вошел Лебедев — как всегда, лощеный, пахнущий одеколоном, в отутюженной одежде. Увидев Каппеля, Лебедев лихо щелкнул каблуками:
— Владимир Оскарович, вызывали?
Лицо у Каппеля побелело, глаза сделались жесткими, темными, страшными. Он с грохотом опустил кулак на стол — никогда не позволял себе срываться, держал все внутри в сцепе, в сборе, а тут сорвался:
— Генерал Лебедев, вас вызвал к себе не Владимир Оскарович, а главнокомандующий.
Лицо у Лебедева так же, как и у Каппеля, побледнело. Он вытянулся. Попытался что-то сказать, но не смог — губы у него задрожали, сдвинулись в сторону и застыли. Командующий Степной группой мигом растерял свой гусарский вид, поблек.