Шрифт:
* * *
Папа никогда не говорит о скульптуре. Это слишком важная тема, чтобы говорить о ней. Только однажды, когда он вернулся из ресторана «Гамбрини» и мы встретились дверей тамбура, он
Какое колоссальное доверие ко мне! И, не подумав, я воскликнула:
— Она поползет!
Разумеется, эту статуэтку он так никогда и не изваял.
С идеями всегда происходит нечто особенное, примерно так же, как и с эскизами. Предположим, художник набросал эскиз, изящный и красивый настолько, что его никак нельзя не показать, дабы удостоиться похвалы; а когда эскизом навосхищаются вволю, художник начинает пугаться за свой замысел — ведь эскиз уже не способен к дальнейшему развитию, не способен расти, сколько не вкладывай в него тяжкого профессионального труда; он готов, чтобы его вставили в рамку — там эскиз и покоится.
Точно так же, если ищешь, никак нельзя показать написанное или — что еще хуже — прочитать это вслух, никак нельзя сохранить то, что ты сделал, пока не узнаешь, что сотворено и что следовало бы оставить в покое, дабы похоронить с годами.
Быть может,
Порой я думаю о том художнике в Китае, который безуспешно рисовал дерево, постоянно одно и то же дерево, и оно ему никак не удавалось, а он ничуть не отчаивался. Но позднее, в одно прекрасное утро, когда его борода уже успела поседеть, он увидел наконец свое дерево! И смог безо всякого труда нарисовать самое прекрасное и наиболее убедительное дерево, что когда-либо было нарисовано в Китае.
Интересно, продолжал ли он рисовать деревья или попытался создать что-либо совсем другое.
А иногда я думаю о другом художнике, к которому вдохновение, этот благостный миг, слетает как дар; это может произойти когда угодно, и почему бы не благодаря картине, молниеносно мелькнувшей в окне поезда! И я утверждаю, что это ужасающе несправедливо!
Я спросила папу, что думает он.
Но он пробормотал лишь что-то о том, есть ли тут в конце концов какая-либо разница.