Если в лесу сидеть тихо-тихо, или Секрет двойного дуба
Шрифт:
Да, это была та самая деревня. Только лежала она вдоль накатанной дороги, по которой и сейчас ехали себе несколько телег. Ухоженные, жилые дома тонули в зелени аккуратных садов. Перемещались люди — пешком в основном, хотя около одного из домов мелькнула и скрылась стайка мальчишек на великах. Работал магазин. Двери клуба (под свежепокрашенным навесом с четырьмя целыми колоннами) были закрыты, но стенд КИНО стоял себе прямо и на нём что-то такое висело.
— Сегодня «Бродяга», индийский, — сообщила Валя.
— Пойдёшь? — машинально спросил Олег. Валя вздохнула:
— Кто б пустил…
Позади взревело — и между ребятами со страшным треском и грохотом пронёсся чёрный мотоцикл без люльки, громадный и угловатый. Над передним колесом была закреплена табличка, Олег прочитал: «Зундап, — поправил себя: — Нет, «Цундап», если по-немецки…» — и обмер. Окаменел от этого произнесённого про себя слова.
Мотоцикл затормозил. Седок — в чёрной коже, подшитых ей же бриджах, сапогах и крагах сдёрнул с лица большие очки с какой-то прикреплённой к нижнему краю занавеской и оказался ещё довольно молодой и красивой женщиной, чем-то разительно похожей на Валю.
— Здравствуйте, — очень отчётливо, чуть ли не по слогам сказал Олег.
— Здравствуй, — слегка насмешливо ответила женщина. У неё были цепкие глаза,немного неприятные от этой цепкости и прямого взгляда. — Валюшка, я уехала! Буду в темноте, есть захочешь — знаешь, где что. Гостя не забудь накормить, и сама до темноты не летай! Если приеду — не будет, честное слово, сниму ремень со стены!
Она быстрым движением опустила очки — и только пыль завилась следом за мотоциклом.
— Валь, — по возможности твёрдым голосом спросил Олег, — у… это твоя мама?
— Ага, — Валька думала о чём-то своём, лицо у неё было сердитое.
— Она директор школы?
— Ну да. А чё?
— Ничего… А председателем у вас Изот Моржик?
— Он, гад такой. А что, про него уже и в Иконовке слышали?
— Слышали, — булькнул Олег. — А ваша фамилия не Кривощаповы?
— Ты про маму в газете читал? — лицо Вали стало гордым, как будто даже засветилось изнутри.
— Читал, — подтвердил Олег. — Значит, ты — Валя Кривощапова?
— Ну да, — недоумённо подтвердила Валя. — Эй, ты че?
— Ничего, — коротко ответил Олег. И добавил: — Ничего…Ва-аль…ты только не удивляйся… а какой сейчас год?
— Тысяча девятьсот шестьдесят четвёртый, — послушно ответила Валя.
ГЛАВА 8.
Вы никогда не разговаривали с мёртвым человеком?
Вот так, наяву, стоя рядом около зелёной аллеи? Не с умершим мёртвым, что неизбежно, а с погибшим мёртвым? С тринадцатилетней девочкой, которой осталось жить пять дней?
И вы знаете, что ей осталось пять дней.
От этого не спрячешь голову под одеяло, как от страшного сна. Не отговоришься тем, что она всё равно давно погибла, что вокруг — лето 2001 года.
Три часа назад было лето 1964. И она — ЖИВАЯ! — приглашала тебя приезжать ещё на какие-то «дубки», обещая посодействовать в налаживании контактов с местными мальчишками. Вот сейчас выйти из дому, добраться до того дуба — и опять будет 64-й! Так значит, она ЖИВА?! И ещё только ДОЛЖНА умереть?!
И ты про это знаешь.
Интересно, как это может произойти? Как в «Назад в будущее» — начнёшь слабеть, становиться прозрачным, а потом растаешь?! Вот жуть-то… Нет, погоди, Олег, ты про что это думаешь?!
В сто первый раз вертанувшись на мокрой от пота раскладушке, Олег сел. Стараясь ступать как можно тише, подошёл к двери и выбрался в относительную ночную прохладу, где устроился на крыльце. Оба кавказца гоняли по лесу, в конюшне тихо пофыркивали и переступали кони. Нет деревни. Нет школы. Нет девчонки. Было — давно. Прошло. Так сложилась жизнь. Он, Олег, ничего плохого не делал. Надо просто больше туда не соваться, и всё тут. А там — пройдёт пять дней, и…
И он ночью будет спать. Спокойно спать в то время, когда Валька умрёт. И её мама умрёт. И что с того, что они уже умерли? Несколько часов назад он, Олег, видел их и они были живы.
— Ой блин!… — простонал Олег любимое присловье всех попавших в затруднительное положение мальчишек и сплюнул в траву.
Дети, особенно подростки, часто завидуют взрослым и обижаются на них — вот, мол, отдают распоряжения, и всё. Распоряжаться и я бы не хуже смог, а вы попробуйте-ка выполнять, это в сто раз труднее! А на самом деле — до чего тяжело, мучительно тяжело принимать решения. В сто раз тяжелее, чем выполнять. Конечно, если ты честный человек. Мерзавцу, тому и правда и решать легко тоже — главное, себя не обойти, себе не навредить, а остальное катись по указанному на заборе адресу…
Но он-то, Олег, не мерзавец.
Итак — никакое не параллельное пространство. Прошлое, в котором он, Олег, очень силён, потому что знает то, чего не знают живущие там люди. И он БУДЕТ действовать! Может, ещё и ничего не случится с ним, если он спасёт Кривощаповых. В самом-то деле, они же не Гитлер и не Сталин. К моменту их смерти Семёновы уже вообще в Воронеж переехали, как может отразиться на нём, на Олеге, происходящее в Марфинке?!
Это здравое соображение, почему-то раньше не приходившее Олегу в голову, его успокоило. Снова вернулось ощущение необычайного приключения, и Олег стал деловито вспоминать, что же он вообще знает от 1964 годе?
Выяснилось, что почти ничего. Страной вроде бы управлял Брежнев… Владимир Ильич? Нет, стоп, это Ленин Владимир Ильич, а Брежнев — другой, но тоже Ильич. В 61-м полетел в космос Гагарин, и в том же году была денежная реформа. Кстати, старых денег у Князя полная шкатулка — старая тоже, вся резная… Войны какие-то шли. Кажется, во Вьетнаме шла. И ещё вроде на Кубе чуть ядерная не началась — Олег вспомнил одну из передач «Как это было». Точно, на Кубе. А вообще Советский Союз был крутым государством — его все боялись. Олегу вспомнилось ещё, как он видел хронику — Брежнев стучал по трибуне ботинком и кричал на американцев: «Мы вас похороним!» Нет, не Брежнев, а Хрущёв, но всё равно где-то в это время. Ещё все мечтали про космос и коммунизм. Армия была очень престижной. О! Ещё Олимпиада в Токио была в этом году. Или будет? Блин, запутался… Ещё все боялись, что будет война, даже присловье такое бытовало: «Лишь бы войны не было!»