Если вчера война...
Шрифт:
Майор придвинул стул и сел напротив подполковника, но есть пока не стал.
— Прощу прощения, Юрий Анатольевич, за столь раннии визит, но уж такие тут правила, так что привыкайте. Вера будет вас обслуживать, но она не посвящена ни в какие подробности, так что от имени товарища наркома прошу вас не вступать ни в какие посторонние разговоры. Если вам что-либо понадобится можете передать либо через нее, либо через дежурного.
— Да я в курсе. Товарищ Берия меня уже... просветил насчет этого. — Юрий склонился над тарелкой Обычно он не привык завтракать в такое время, да еще и столь основательно, но неизвестно,
— Спасибо, и вам того же. — Ничуть не удивившись, майор пододвинул тарелку и принялся за еду. Мысленно пожав плечами — вот и поговорили за едой! — Крамарчук также приступил к завтраку. Покончив с едой, налили себе чаю, благо алюминиевый чайник, словно пришедший из времен курсантской юности подполковника, был еще достаточно горячим. Майор выложил на стол папиросы — не ставшие уже почти привычным «Сальве» и даже не «Беломорканал» или «Казбек», а самую настоящую щегольскую «Герцеговину». Ту самую, которую, если верить будущим историкам, курил тот, с кем Крамарчуку предстояло встретиться в ближайшие дни.
Неспешно закурили. Если честно, большой разницы между одесскими «Сальве» и легендарной «Герцоговиной» Крамарчук не ощутил, но на всякий случаи сделал вид, что последние нравятся ему куда больше. И в этот момент майор сделал то, чего он от него у никак не ожидал, — вытащил из кармана и положил на стол непочатую пачку «Мальборо».
– Наверное, сложновато снова привыкать к папиросам, да? Не удивляйтесь, я уже знаю, что в вашем времени принято курить сигареты. Пробовал, собственно. Вроде ничего, но послабее наших.
— Да я, честно говоря, уж лет восемь как бросил, и тут снова пристрастился.
– Подполковник повертел сигаретную пачку, не обнаружив ни привычного акциза, ни надписей на русском или украинском языках — трофей?
— Ага,—_ правильно понял его тот. — Изъяли у одного из матросов с потопленного эсминца. Собственно, ни одну, конечно, пачку изъяли, но все предметыпрошли по описи, так что...
— Товарищ майор, - Юрий ухватил наконец не дающую ему покоя мысль, неожиданно навеянную подаренными сигаретами, - можно один вопрос?
— Конечно, — почти искренне разыграл тот удивление, _ Вам все можно. Ну, или почти все. И, кстати, совсем не обязательно называть меня по званию — во-первых, я младше, а во-вторых, вряд ли мое звание имеет для вас хоть какое-то значение. Так что просто Михаил. Или Миша, если хотите.
— Хорошо... Миша, но тогда уж и вы меня Юрием зовите. У меня ведь тоже ни ромбов на петлицах, ни звезд на рукаве. — Крамарчук шутливо огладил нижнюю рубаху. — Небось моя новая форма не без вашего участия появилась. А вопрос такой: среди изъятых вашими коллегами «предметов» не было аппарата с откидывающейся крышкой? На самой крышке — экран, а под ним — кнопки с русскими и английскими буквами? — Подполковник, как сумел, описал ноутбук, показав руками его примерные размеры.
Несколько секунд царило напряженное молчание — майор решал, вправе ли он обсуждать с подполковником наверняка секретную информацию.
— Вы имеете в виду ноутбук? — приняв решение, с потрясающей невозмутимостью произнес он незнакомое слово — Да, подобных приборов было изъято три штуки,
— Ну, мне бы хотелось как минимум на него взглянуть.Вряд ли это будет особенно интересно для всех нас, но...
— Хорошо, думаю, это несложно будет устроить. Например, завтра. Есть еще какие-нибудь пожелания?
— Да какие там пожелания! — Крамарчук отмахнул закуренной сигаретой из вскрытой пачки. — Тут бы с тем, что имеется, разобраться! Вы мне бумагу принесли? Товарищ Берия вчера говорил...
— Конечно. — Майор раскрыл портфель, выложив на стол увесистую пачку бумаги.
Следом появились две авторучки, бутылочка чернил, несколько очинённых простых карандашей, офицерская линейка из целлулоида и ластик.
— Вот, пожалуйста. Единственно, убедительная просьба, — он взял первый по счету лист, продемонстрировав Крамарчуку фиолетовый штамп в углу, — все листы проштампованы, поэтому, пожалуйста, не выбрасывайте их, даже если испортили. И, желательно, нумеруйте. Сдавать будете лично мне, и никому более, причем сдавать и заполненные документы, и испорченные листы. Это ясно?
Подполковник кивнул.
— Вот и хорошо. Думаю, несколько дней у вас есть, вряд ли товарищ Сталин примет вас раньше. Так что работайте. Постарайтесь вспомнить и записать все, что вам известно — любые исторические или технические подробности, касающиеся настоящего или будущего времени. Записывайте все, что придет на ум, найдется кому в этом разобраться. Да, и вот еще что, — на стол легла тощая папочка, естественно, с грифом «секретно» на обложке. — Один наш общий знакомый танкист, как выяснилось, не только увлекается исторической бронетехникой, но еще и неплохо рисует. В папке сделанные им эскизы некоторых еще не созданных танков, артустановок и прочего. Проглядите на досуге, возможно, сумеете их дополнить или, наоборот, заметите какие-нибудь явные неточности и ошибки. Это конечно, не чертежи, но будет полезно ознакомить с ними наших ведущих инженеров. Если что заметите, правьте прямо там, это копии. Сделаете?
— Конечно . Когда-то я неплохо рисовал и чертил, по крайней мере на уровне оформления ротной стенгазеты.
Майор аккуратно затушил в пепельнице папиросу и встал:
— Юрий, я, с вашего позволения, удаляюсь. Если возникнет необходимость связаться со мной, обращайтесь к дежурному. Мне передадут в самое ближайшее время, максимум через полчаса.
Крамарчук встал, провожая раннего гостя, первым подал руку:
— Михаил, мне было приятно вас видеть. Так уж выходит, у меня в этом времени очень мало товарищей... Собственно, их вообще нет. Вы ведь летели вместе с нами, сами все видели. Кстати, что там с Виткиным?
— Да ничего, — вполне искренне пожал плечами майор. — Он тоже здесь, во внутренней тюрьме наркомата. Хотите с ним встретиться?
— Пока нет, а вот после... наверное, захочу. Но сначала хотелось бы поговорить с... ну вы поняли, с кем.
— Поговорите, — совершенно серьезно кивнул Михаил, — в любом случае поговорите. До свидания. Я к вам еще зайду.
— Заходите, конечно, — Крамарчук опустился на стул, не дожидаясь, пока бериевский порученец покинет комнату, — куда ж я теперь от вас денусь.