Если вчера война...
Шрифт:
— Очень. Хотя Москва, наверное, красивее.
— А у вас семья есть? — Ого, это она к чему?
— Была. Жена и сын, совсем уже взрослый... был.
— Простите, товарищ Крамарчук, я не хотела. Не нужно больше ничего говорить, ладно?
Подполковник кивнул. Интересно, что она подумала? Впрочем, какая разница...
— Интересная у вас форма... ой, извините, мне об этом нельзя.
— Да, об этом лучше не стоит.
Несколько секунд молчали. Крамарчук потянулся было к папиросам, но убрал руку. Верочка понимающе улыбнулась:
— Курите, товарищ Крамарчук, я привычная. Нет, правда, курите, я ж вижу, что хотите. Мне дым даже нравится,
— Спасибо. — Подполковник закурил, все-таки отойдя к окну. — А вы замужем, Вера?
Девушка немедленно покраснела, и Юрий мысленно обругал себя: похоже, не стоило задавать подобный вопрос. Чай, не девяностые с двухтысячными на дворе. Хотя она ведь тоже спросила...
— Нет, товарищ Крамарчук. Был жених, но его отправили служить... в другой округ, в общем. Такие дела.
— Верочка, если не против, называйте меня Юрием, мы ведь сейчас вроде как неофициально общаемся.
— Я не против, товарищ... Юрий, просто вы старше меня, и как-то неудобно...
— Вполне удобно.
— Ну, хорошо, — девушка улыбнулась, — если вы настаиваете, пусть так и будет. Неофициально.
— Вот и хорошо. — Крамарчук затушил папиросу в пепельнице и сел на свое место — Ты Уж прости, что не даю спать, просто мне и вправду было очень не по себе сегодня, — Он как-то естественно перешел на «ты»; девушка отреагировала на это спокойно. — Нервы, наверное, я уже давно не мальчик. Столько всего навалилось.
— Наверное, — неуверенно ответила Вера. — Я видела, сколько вы работали за эту неделю — вам отдохнуть.
— Отдохну, — грустно хмыкнул подполковник может, послезавтра и отдохну. Кто его знает Ты прости старого дурака, заболтал совсем, да? А тебе верное, спать хочется?
— Да что вы, я ж говорила — привычная. Иногда по две ночи спать не приходится. Всякое бывает.
О том, что же такого «всякого» бывает на ее службе Крамарчук предпочел не думать.
— Ступай спать, Верочка. И спасибо тебе. Вроде полегчало.
— Да за что ж спасибо-то? — искренне удивилась она. — Мне тоже было приятно с вами поговорить, нет, честно приятно. Так что и вам спасибо. Спокойной ночи. — Сержант встала, привычно одернув форменную юбку.
— Вера... — Голос подполковника остановил ее возле двери. — Я прекрасно понимаю, что ты сейчас на службе. Ты ведь должна теперь написать рапорт?
— Да, — чуть помедлив, кивнула она. Что ж, хоть честно. Могла бы, наверное, и соврать.
— Вот и пиши, не сомневайся. Мне ведь, наверное, тоже придется товарищу майору рассказать, понимаешь?
— Наверное. Так я пойду?
— Иди, Верочка, спасибо тебе. Спокойной ночи. Дождавшись, пока за сержантом захлопнется дверь, Юрий подошел к окну, взглянув в ночную темноту. Несмотря на короткий и, в общем-то, не особо содержательный разговор, на душе и вправду чуть полегчало. По крайней мере, он больше не ощущал того давящего одиночества, что раньше. А вот чуждость? Куда ж от нее денешься, от чуждости этой? Он здесь, как ни крути, пока что никто и звать его никак. Эх...
Подойдя к столу, Крамарчук решительно набулькал полный стакан коньяка — хрен с ней, с той нормой, и залпом выпил, даже не почувствовав вкуса. Подошел к вешалке . разглядывая свой выстиранный и отутюженный камуфляж . Потерянное еще в первый день переноса кепи , тоже аккуратно отглаженное, поблескивало эмалью кокарды с украинским трезубцем посередине. Форма выглядела словно только что из военторга — и в то же время казалась, отчего-то, абсолютно чужой. Как и сверкающие, только что вычищенные до зеркального
Слишком многое произошло за эти дни, слишком многое поменялось в нем самом. Он прекрасно понимак отчего на встрече со Сталиным ему нужно быть в своей старой форме, но надевать ее неожиданно не хотелось. Не хотелось, потому что теперь и она тоже была чужой, принадлежащей совсем другому времени и другой реальности, реальности, которая, скорее всего, уже никогда не наступит. Захотелось закурить, но Крамарчук пересилил себя, умылся холодной водой и лег на скрипнувшую пружинами кровать.
И неожиданно для самого себя заснул, даже позабыв погасить настольную лампу.
Глава 12
Несмотря на считанные часы сна, проснулся подполковник удивительно бодрым. Глянул на хронометр — без четверти семь. Однако... шалят нервишки, шалят. Аккуратно застелив постель — поди, знай, вернется ли, — он принял холодный душ и побрился ненавистным «Золингеном »,ухитрившись порезаться всего один раз. Не испытывая вчерашних сомнений, натянул футболку и камуфляж, зашнуровал ботинки. Зачем-то потрогал уже успевшие стать непривычными погоны на плечах —подполковник ,ага. Количество звезд не изменилось ни в ту, ни в другую сторону. Натянув кепи, глянул в зеркало. Кстати, хорошо, что он хоть не в парадке сюда перенесся — объяснять Иосифу Виссарионовичу, отчего у него на груди, рядом с советским еще ромбиком выпускника высшего общевойскового училища, малиновый тевтонский крест в лавровом венке «За доблесну вшськову службу Батьювщинь» как-то не хочется. Не поймут. Трезубец-то еще ладно, а вот крест, да в преддверии известных событий, в общем, подставляться не хотелось.
Будто съезжающий из гостиницы постоялец, Крамарчук прошелся по комнатам, с грустью поймав себя на мысли, что ничего личного у него здесь нет. Ни вещей, ни книг, ничего. Даже бритвенные принадлежности были казенными. Снова вернулась вчерашняя мысль о том, что он никто в этом времени. Чужак. Напичканный не шибко глубокими знаниями о будущем чужак, на самом деле не имеющий ни малейшего представления о том, чем на самом деле живет эта реальность.
Лишь поверхностно, вскользь коснувшись быта этого времени — понял ли он его, ощутил ли его дух? Даже недавнее общение с Верой: многое ли оно для него открыло? Да ничего! Излагать на бумаге свои мысли легко, а вот стать частью этого мира? Да, честно говоря, его ли они, эти самые мысли? Или просто вычитанные в книгах, надерганные из фильмов и газетных публикаций очередные сенсации вкупе с сентенциями? В духе неготовности к войне, трусости Сталина и величия германской военной машины? Вот именно...
Раздраженно выругавшись — кстати, интересно , в этом времени уже изобрели прослушивающие устройства? — Юрий подошел к окну и закурил последнюю припрятанную на черный день сигарету. Проснувшаяся столица уже жила своей жизнью, от которой его отделяли не только три этажа здания бывшего страхового общества «Россия», а почти семьдесят долгих лет. Докурив, подполковник с каким-то особым удовольствием отправил-таки окурок вниз. Майор будет недоволен? Да по фигу! Или Крамарчук сегодня убедит Сталина, или нет. Если нет — какая ему разница? Расстреляют? Ой, вряд ли. Скорее запихнут подальше и поглубже, так, на всякий случай. Шоб було. Впрочем, для него это уже не будет иметь никакого значения.