Если вы дадите миллиардеру невесту
Шрифт:
— Осторожнее, — предупреждаю я.
Он дразнится, но это не останавливает незнакомую волну ревности, которая течет по моим венам, хотя я знаю, что Дилан нашел свой счастливый конец с Марлоу.
— Полегче. — Он поднимает руки с наглой ухмылкой. — Я просто сделал ей комплимент. Ты прекрасно знаешь, что я смотрю только на Марлоу…
Дверь кабинета Дилана распахивается, и Лола, запыхавшись, вбегает внутрь. Она одета в ярко-розовую рубашку и радужную пачку, а ее волосы уложены в косу «рыбий хвост» с завязанными на концах блестящими
— Папа, ты должен мне помочь! — восклицает она, прыгая к нему на руки.
— Божья коровка, я разговариваю по видео с твоими дядями. Это может подождать? — твердо спрашивает Дилан.
— Привет, дядя Харрисон, привет, дядя Кэш.
Она игнорирует его, махая рукой в камеру.
— Привет, божья коровка. Ты сегодня выглядишь очень мило, — говорю я. — Мне нравятся твои косички.
— Спасибо. Их сделала Марлоу.
Она ласково проводит руками по волосам, прихорашиваясь перед камерой.
— Я так и понял, — ухмыляюсь я Дилану, который смотрит на меня.
Он никогда не мог освоить косу «рыбий хвост», и мы все любим его за это доставать. Это одна из многих причин, по которым Марлоу — его идеальная пара.
— Божья коровка, чем я могу тебе помочь? — вклинивается Дилан.
— Ваффлз и щенки опять вляпались в розовую краску.
Она указывает на коридор, откуда слышен лай собак.
И тут я замечаю, что ее ладони покрыты ярко-розовой краской, которая теперь размазана по рубашке Дилана. Прикрываю рот, чтобы подавить смех.
— Черт, — бормочет Дилан себе под нос. — Извините, ребята, мне нужно идти. — Он поднимает Лолу, ставя ее на пол, и встает со стула. — Я уговорил Марлоу встретиться с ее друзьями на завтрак в «Пивоварне», так что дома останусь только я с Лолой и собаками.
Он наклоняется, чтобы мы могли видеть его лицо на экране.
— Без проблем. Мы встретимся с тобой позже, — заверяет его Харрисон.
— Спасибо.
Дилан отключается от связи, и я остаюсь один на один с непостижимым выражением лица Харрисона.
Мы не разговаривали один на один с тех пор, как я побывал в Вегасе, и с ужасом жду лекции, которая, как знаю, скоро начнется. Ерзаю на стуле, надеясь, что он предложит перенести встречу. Проходит минута, и я не могу больше терпеть.
— Не мог бы ты приступить к делу, — говорю я.
Харрисон слегка наклоняет голову.
— С чем именно?
— К той части, где ты говоришь мне, как безответственно я себя вел и как ты во мне разочарован. Не только как мой босс, но и как мой брат, и что если я не возьму себя в руки, то буду уволен. — Я тяжело вздохнул. — Ты имеешь полное право злиться на меня.
Харрисону не раз приходилось выручать меня из затруднительных ситуаций, и если что-то и может вывести его из равновесия, так это мое импульсивное решение жениться. Поэтому я готовлюсь к худшему.
Он ничего не отвечает, берет ручку на своем столе и щелкает ею, наблюдая за мной своим ледяным голубым взглядом.
Я прикусываю язык,
— Я не злюсь, — заявляет он.
Бросаю на него озадаченный взгляд.
— Не злишься?
Он качает головой.
— Нет, но я волновался за тебя. Как ты держишься?
— Мне кажется, что я все испортил, — признаюсь я. — И я знаю, что именно этого ты и ждал от меня. — Вздыхаю, опуская взгляд на колени. — Я не такой, как вы с Диланом. Хотел бы я быть таким, но это не так.
Я не планировал заводить этот разговор с Харрисоном сегодня, но если быть честным, то он давно назрел.
— Почему? — спрашивает он.
— Ты командуешь в каждом зале заседаний, куда заходишь, а Дилан — математический гений, которым все восхищаются. А я — бросивший колледж и занимающий ту должность, которую занимаю, потому что я твой брат.
Не говоря уже о том, что они оба хороши собой, в то время как я — неполноценный. Тот, кого все жалеют, когда видят нас вместе.
— Ты действительно в это веришь? — На лице Харрисона появилось мрачное выражение. — Тебя расстраивает, когда ты не выходишь на работу вовремя или когда вкладываешь больше сил в свои внеклассные занятия, чем в работу? Безусловно.
Я медленно киваю, сглатывая комок в горле. Его жестокая честность — тяжелая пилюля, которую трудно проглотить, но все, что он говорит, — правда.
— Однако я повысил тебя, потому что у тебя талант находить общий язык с нашими сотрудниками, а не потому что мы родственники. — Он постукивает ручкой по столу, пока говорит. — Возможно, ты этого не знаешь, но вскоре после твоего несчастного случая я услышал, как мама и папа выразили врачу свою обеспокоенность тем, что ты можешь потерять чувство юмора и общительность, когда поправитесь. У меня не было таких опасений.
Он прав в том, что я никогда не слышал этого раньше. После того как я очнулся, некоторое время был дезориентирован. Помню, что мама много плакала, но в целом родители держались уверенно.
— Почему бы и нет? — спрашиваю я, в моем голосе звучит любопытство.
— Потому что ты один из самых сильных людей, которых я знаю, — убежденно отвечает Харрисон. — На следующую неделю после ты доказал, что я прав, когда папа пошел в туалет в твоей больничной палате и слишком поздно обнаружил, что ты накрыл унитаз пленкой. — Он смеется над этим воспоминанием. — Я никогда не видел, чтобы мама и папа так мучились, наказывая тебя или радуясь, что ты снова стал прежним.
Когда я очнулся от искусственной комы, в которую меня погрузили врачи после аварии, не почувствовал никаких изменений. Но понял, что что-то не так, когда мои родители, братья, сестра и друзья посмотрели на меня с жалостью, сочувствием или сочетанием того и другого. Повреждения нервов и тканей были обширными, и ведущие пластические хирурги страны могли сделать лишь очень малое.