Если завтра не наступит
Шрифт:
– Замри!
Навалившись всем весом на Лиззи, он умудрился перехватить баранку и одновременно наступил на ногу американки, зависшую над педалью газа. Выбросив из-под задних скатов фонтан камешков и пыли, малолитражка прыгнула вперед. Правое переднее колесо бешено прокрутилось в пустоте, после чего соприкоснулось с асфальтом. Теперь над обрывом зависла покатая корма «Рено», но набранная скорость позволила Бондарю выровнять машину. Управляя одной рукой, он переключился на третью передачу и обошел грузовик, пассажиры которого разразились разочарованными воплями.
– Дальше сама, – проворчал Бондарь, принимая прежнюю расслабленную позу. Лиззи машинально подчинилась.
– Эй, ты спишь?
– С твоего позволения, – проворчал Бондарь, не открывая глаз.
– После такой стресс? – изумилась Лиззи.
– Женщина за рулем – всегда стресс. – Губы произнесшего эту фразу оставались почти неподвижными.
– Не могу поверить…
– Во что?
– В то, что ты способьен спать тепьерь, – сказала Лиззи.
– Не способен, – сердито откликнулся Бондарь, занявшись прикуриванием сигареты. – Ты ведь трещишь без умолку.
Зеленая букашка «Рено» неутомимо бежала по извилистой ленте дороги, пролегавшей среди гор.
Управляя машиной, Лиззи занималась не совсем привычным для себя делом. Она размышляла о жизни вообще и о себе в частности. Виной тому был Бондарь, Женя Бондарь, присутствие которого Лиззи ощущала ежеминутно, ежесекундно.
До встречи с ним Лиззи, как и все ее соотечественники, испытывала непоколебимую убежденность в том, что американцы – граждане лучшей страны в мире, а потому – лучшая нация. Они самые богатые, самые смелые и сильные, самые здоровые и умные, у них масса гражданских свобод и безупречные зубы, они выиграли Вторую мировую войну, а теперь побеждают в третьей, приобщая отсталые страны к священным демократическим ценностям.
Однако то довольно снисходительное отношение, которое выказывал Бондарь по отношению к Лиззи, заставляло припоминать некоторые факты, не оставлявшие камня на камне от горделивой башни ее самомнения. Факты, американцами старательно умалчиваемые или обходимые стороной, дабы не лишиться веры в себя и не утратить гипертрофированного чувства собственного достоинства.
Со школьной скамьи Лиззи вдалбливали в голову, какая она умная и замечательная уже по той простой причине, что имела счастье родиться в Соединенных Штатах. Но стоило ей заикнуться о том, насколько грандиозны достижения американского прогресса в сравнении с дикостью, царящей на территории бывшего СССР, Бондарь предложил ей разделить 135 на 15, не прибегая к помощи калькулятора. Видя, что задача ей не по силам, он милостиво упростил ее, назвав в качестве делителя простое число «пять». К своему стыду, Лиззи спасовала. В школе, где она училась, не нужно было решать задачи или писать диктанты, поскольку неминуемые ошибки могли губительно сказаться на психике детей. Услышав это признание, Бондарь заметил, что лично он не хотел бы быть счастливым идиотом, общаясь исключительно с такими же счастливыми идиотами.
Нечего и говорить, что Лиззи это сильно задело. Автоматически вертя руль и переключаясь со скорости на скорость, она продолжала мысленный спор, убеждая отмалчивающегося Бондаря в том, что американцы вовсе не счастливые идиоты, а просто счастливые люди, умеющие радоваться жизни.
Счастливые ли? Умеющие радоваться или просто ржать при просмотрах бесконечных комических телешоу?
Лиззи померещилось, что вопросы были заданы спутником, но его губы были плотно сжаты, а устремленный вперед взгляд не отражал ничего, кроме сосредоточенности и отчуждения.
Лиззи
А что, если болезнь или увольнение не позволит выплачивать проценты по кредитным ставкам? Или правительство повысит налоги? Или в дом заберутся черномазые грабители, которые не только отберут деньги, но заодно искалечат, измордуют, изнасилуют? Завтра можно потерять хорошую физическую форму, послезавтра – работу, затем – дом, автомобиль, приятелей, уважение окружающих. Каждый американец ходит по тонкому льду над бездонной пучиной подсознательных страхов. Они панически боятся, что фаст-фуд повредит их здоровью, что сосед зарабатывает больше денег, что у них рак, СПИД, сибирская язва, таиландский грипп.
Одинокие американцы боятся, что никогда не найдут спутника жизни, женатые – что спутник жизни с ними разведется, разведенные – что адвокат экс-супруга разорит их до нитки и пустит по миру. Лиззи вспомнила своих родителей, с губ которых не сходили лучезарные улыбки… выглядевшие искренними лишь до тех пор, пока не заглянешь в их глаза. Пока не задумаешься, сколько денег они тратят на всевозможные сигнализации, страховки, личных психиатров, сексопатологов, консультантов по вопросам брака.
Взглянув в зеркало, Лиззи обнаружила, что за неполных два дня ее щеки запали, а между бровями пролегла вертикальная морщинка, которой прежде там не было. Вот так новости! Что скажут коллеги и знакомые, когда увидят ее в таком виде? Лиззи заставила себя улыбнуться. Депрессия – это нечто вроде заразной болезни, и показываться с ней на людях не принято. В лучшем случае они посоветуют попринимать таблетки или пройти курс витаминной терапии. В худшем – отвернутся, сочтя Лиззи жалкой неудачницей, с которой нельзя иметь дела.
Ну и пусть, неожиданно для себя решила она. Пошли они все к черту! То, что казалось вчера необыкновенно важным, вдруг потеряло значение. Как платье для выпускного бала, из которого вырастаешь. Наступает взрослая жизнь, которая состоит отнюдь не из праздничных вечеринок. Какого же дьявола тогда улыбаться с утра до вечера? Чему радоваться?
Даже если есть чему, то радость совсем необязательно должна проявляться в соответствующем выражении лица. Тем более что за последнее время Лиззи открыла для себя совершенно новый тип счастья.
Счастья, от которого хочется не столько смеяться, сколько плакать.
Она в тридцатый или в пятидесятый раз повернулась к Бондарю, но он в тридцатый или в пятидесятый раз сделал вид, что не замечает ее ищущего взгляда. Подавив горький вздох, Лиззи заставила себя сосредоточиться на управлении малолитражкой.
Встречные легковые машины попадались на пути редко, зато приходилось то и дело разъезжаться с неуклюжими автобусами, выглядевшими так, словно они отправились в рейс прямиком со свалки. Некоторые из них преодолевали крутые подъемы с помощью неприхотливых пассажиров, подталкивающих их сзади. Другие автобусы стояли неподалеку от речушек: пока водитель заливал воду в радиатор, люди рассаживались на обочине, обстоятельно закусывая и толкуя о своем житье-бытье. Казалось, их нужно силой запихивать на места, чтобы продолжить путь. Когда Лиззи, уставшая от затянувшегося молчания, высказала это предположение вслух, Бондарь ответил: