Если завтра не наступит

Донской Сергей Георгиевич

– В чем дело? – недовольно осведомилась Лиззи.

– Фотографии. В телефоне Гванидзе сохранились мои фотографии.

– Порно? Секс?

– Да вы что! – обиделась Вероника. – Просто этот садюга заставил меня сняться рядом с покойником со скальпелем в руке. Как будто бы я… я…

– Забудьте об этом, – сухо произнес Бондарь. – Я уничтожу фото.

Вместе с телефоном, добавил он мысленно. Вместе с телефоном и его владельцем.

– Спасибо, – прошептала Вероника. – Как я могу вас отблагодарить?

– Об

этом тожье забудьте, – поспешила вставить Лиззи. – Женя будьет отблагодарен мною.

– На этом заседание нашего маленького благотворительного общества считается закрытым, – объявил Бондарь, которому не терпелось избавиться от угнетающего женского общества. – Счастливого пути… Я позвоню, – произнес он, прикладывая указательный палец к раскрывшемуся рту американки. – Позвоню, будь уверена. «Если не забуду номер, – подумал он, осторожно выбираясь из машины с лучезарной улыбкой на губах. – Случается, даже самая безупречная память подводит. Особенно, когда мозгу отдан соответствующий приказ. Подсознание само сотрет продиктованные цифры. Нужно только ему не мешать. С глаз долой – из сердца вон, не так ли?»

– Я не собьираюсь ждать, – строптиво заявила Лиззи, высунувшаяся в окно. – Мне извьестен твой номьер, я буду звоньить, я буду слать SMS…

– Тогда я спокоен. – Бондарь поднял руку в прощальном жесте. – Пересаживайся за руль, разворачивайся и… с богом.

По его мнению, «с богом» подходило случаю лучше, чем «скатертью дорога».

– Спасибо вам за все, – с чувством крикнула Вероника из глубины машины. – Хотела бы я знать, кто вы такой на самом деле!

«Не приведи господь», – подумал Бондарь.

– Счастливого пути, – сказал он.

Веронике этого показалось мало.

– Кто вы? – спросила она.

– Так с ходу не объяснишь, а вам нужно поторапливаться, милые дамы. – Включая улыбку за улыбкой, Бондарь почувствовал, что у него начинает сводить скулы от напряжения.

К его облегчению, «Рено» наконец приглушенно заурчал и выплюнул в вечерний воздух первую порцию сизой гари. Он сунул руки в карманы куртки и сделал первый шаг, когда его остановил взволнованный окрик:

– Женя!

– Что? – Набор улыбок Бондаря был не бесконечен. Он нахмурился.

– А вещи? – спросила приподнявшаяся над крышей автомобиля Лиззи. – Ведь наши вещи остались в отеле.

Именно так она и выразилась: наши вещи.

Бондарь пощупал нагрудный карман, в котором хранились документы, деньги и конверт с уликами против Давида Гванидзе. Заставил себя расщедриться на еще одну улыбку, последнюю. И крикнул:

– Пусть моя сумка хранится у тебя.

– В качьестве залога, да? – просияла Лиззи.

– Ага, – кивнул Бондарь. – Мы ведь не прощаемся.

– So long, Jenia!

– So long, miss Lizzie.

– See you!

– Конечно, увидимся. Пока!

В сцене прощания пожелала

принять участие вконец захмелевшая Вероника, но Бондарь уже сделал обеим дамам ручкой и стремительно двинулся прочь. Хорошо, что они не видели резко изменившегося выражения его лица. Потому что он больше не походил на человека, способного терпеливо выслушивать женские глупости, радостно скалясь при этом.

Перевоплощение было стремительным и необратимым. Бондарь шел по тропе войны – той самой пресловутой тропе, которая вела его все эти годы. Трус, заглянувший в его глаза, поспешил бы уступить дорогу. Храбрец схватился бы за оружие или приготовился защищаться каким-либо иным способом. Ну а Бондарь… он просто шагал вперед. Туда, где еще до полуночи неминуемо должна была пролиться кровь. Хорошо бы чужая, однако другой вариант не исключался тоже.

Каждый фазан желает знать, где сидит охотник

63

Дом выглядел весьма внушительно и добротно, словно проживал в нем не отпетый головорез, а коммерсант средней руки или ушедший на покой чиновник какого-нибудь министерства. Двухэтажный, с балконом, крытый жестью, он молчаливо возвышался над Бондарем, как бы предлагая убираться подобру-поздорову.

Возле крыльца разлеглись три черных с коричневыми подпалинами щенка. Они настороженно следили за человеком, беспрестанно почесываясь и кусая блох. Как только он шагнул вперед, щенки вскочили и пустились наутек. Никаких других признаков постороннего присутствия Бондарь не обнаружил.

Он качнул лестницу, приставленную к балкону. Судя по рассказу Вероники, она выбралась из дома именно по этой лестнице, а установил ее таксист, скорее всего намеревавшийся обворовать Гванидзе. Брошенную таксистом «Волгу» Бондарь уже отогнал подальше, припрятав в кустах. Оставалось решить, что делать с лестницей. Не долго думая, Бондарь отнес ее к ограде, вдоль которой тянулась линия примятой травы, и положил набок, надеясь, что в темноте хозяин дома не заметит, если положение лестницы слегка изменилось.

До наступления ночи оставалось около часа. Убедившись, что дорога пуста, Бондарь подошел к углу здания и легко вскарабкался наверх, используя в качестве опоры глубокие швы кладки. Забравшись на балкон, он проскользнул в спальню, спустился вниз и заглянул в подвал. Увиденное здесь полностью соответствовало рассказу певицы. Не теряя времени даром, Бондарь поспешил наверх, откуда можно было следить за дорогой. Быть застигнутым врасплох – плохо, но быть застигнутым врасплох без оружия – смерти подобно. Тем не менее шастать по кухне в поисках ножа или топорика для разделки мяса Бондарь не стал. Вместо этого он тщательно осмотрел балкон, оценил его высоту и прикинул, сколько шагов потребуется сделать хозяину дома от машины до двери.