Если завтра случится
Шрифт:
— Будешь думать обо мне? — смотрит прямо в глаза, вздёргивает подбородок.
— Ну так, иногда, — отвечаю честно.
Толкает кулаком в плечо, а потом, повиснув на моей шее, как зарыдает!
Что в таких случаях предпринимать — не имею ни малейшего понятия. Стою истуканом.
— Даня-Даня, — всхлипывая, приговаривает тихо. — Так ниче и не дошло, да? — прижимается своими горячими губами к моим. — Ты для меня… ты… больше, чем все они, Дань. Особенный. Я тебя… Я тебя…
— Ты чё, ему в любви признаёшься, Швец? — обалдело гогочет Денис,
— Заткнись, полудурок! — утирая слёзы, шипит Маринка.
— Ой, и сердце-то у неё есть оказывается.
— Уйди, пока морду не расцарапала! — орёт она гневно, угрожающе сдвинув брови к переносице.
— Поплачь-поплачь, за человека сойдёшь, — никак не угомонится парень.
Скандал прерывается. На платформу прибывает мой поезд. Остановка длится всего шесть минут, в связи с чем Ольга Сергеевна начинает кипишевать. Боится, наверное, что опоздаю и вернусь назад.
— Билет, паспорт, — командует грозного вида баба-проводник.
Отдаю документ и потрёпанный листок А4.
— Проходи в вагон, — бросает она, хмуро глядя на мою побитую рожу.
— Ну всё, Дань, иди! — всегда собранная, скупая на проявление чувств и строгая Ольга Сергеевна притискивает меня к себе. — Пусть у тебя всё будет хорошо!
— Пока, Клим. В любви признаваться не буду, но руку на прощание пожму, — Денис протягивает мне свою медвежью лапу.
— Мари… — подмигиваю и старательно улыбаюсь девчонке, чтобы приободрить.
Редкое явление.
— Проходим, молодой человек, время уже!
Забираюсь по железным ступенькам наверх и, не оборачиваясь, направляюсь искать своё место в битком заполненном вагоне плацкарта.
Глава 4
В поезде удаётся познакомиться с группой студентов. Шумная компания громко общается и хохочет на весь вагон. Одна из девчонок в какой-то момент подсаживается ко мне. Слово за слово — и вот я уже с ними за одним столом.
Будущие врачи радушно угощают меня печеньем и конфетами. Благодарю, но отказываюсь. Пью свой крепкий чай и молча слушаю байки, которыми они делятся.
— Нам Дегтярёва рассказывала, что к ним как-то привезли женщину с обширным ожогом ротовой полости, — вещает белобрысая девчонка в очках. — Ей оказали первую помощь, ну и спрашивают, что случилось. Она, прикиньте, отвечает, что зубы отбелить хотела.
— И чем же? — рыжий парень закидывает в рот шоколадную конфету.
— Гм… Полоскала рот туалетным утёнком. Где-то прочла, что это работает.
— Ага, там даже написано «бережно для эмали»!
— Жесть.
— Ой дууура…
— А мы ржали недавно. Заходит бабушка-божий-одуван к терапевту. Садится, кряхтит, охает, ахает. Василич у неё спрашивает, что вас беспокоит? Она: ой, милок, помидоры. В этому году чёт листья всё желтее и желтее.
— Кадр!
— Правильно блин, надо спрашивать: что болит? А не так.
— Это ладно, у нас чё было! — присоединяется к беседе короткостриженный брюнет. —
— Его можно понять.
— А реакцию врачей представь!
— Да уж… Гусев, твоя очередь.
— Так-с… Мы с Архиповым как-то опоздали в поликлинику. Представились на регистратуре, спросили номер кабинета. Помчали на второй. Халаты на ходу накидываем и скорее к врачу вламываемся. Он, хмуро глядя на нас, осведомляется, кто такие. Ну… объяснили, что студенты, к нему направлены. Ладно, говорит, я понял. Стойте-смотрите-не мешайте.
— И чё?
— Чё-чё… Пару минут спустя какая-то полуголая дамочка запрыгнула на кресло — и где-то тут мы с Толиком осознали, что явно не с травматологом имеем дело.
— Лошары!
Ребята громко смеются.
— А этот ещё и с умным видом конспектировал стоял. Или зарисовывал, не знаю, — хохочет Рыжий, толкая соседа в плечо.
— Потише, молодёжь! — возмущается кто-то из пассажиров.
— Извините.
— Боже, спустя годы учёбы думаю, где была моя голова? Зачем в мед поступала? — сокрушается очкарик.
— Не знаю, я не жалею, несмотря на сложности.
— Короче, я ж врачом с детства хотела стать, — подаёт голос девчонка с каре. — Однажды вернула нашего дряхлого кота к жизни. Искусственным дыханием. Спасла и, так сказать, вдохновилась. Всё, думаю, это — знак. Быть мне реаниматологом.
— А кот…
— Да просто спал он, как оказалось! Родители не признались сразу, потому что боялись мой ярый энтузиазм загасить.
— Ахаха.
— Меня классе в шестом мать ругала за почерк. Типа испортился, Миш. Стал писать как курица лапой и всё такое… Прописи грозилась купить. Такие, которыми первоклашки пользуются.
— Купила? — улыбается блондинка.
— Не. Я не растерялся. Уже тогда ей пояснил: не парься, ма. Красивый почерк мне ни к чему. Врачом стану. Буду «море» людям прописывать. Вот собственно так и вышло.
— Ахаха!
— А я щас приеду и начнётся… Моя бабуля постоянно летом штабелями приводит ко мне своих подруг, чтобы я посмотрела их и дала рекомендации. Ты ж медик! Что тебе сложно? И фиг объяснишь ей, что у меня, практолога, узкая специализация.
— Моё семейство меня тоже каждое лето на профпригодность тестирует. Радуются, когда я приезжаю.
— Ещё бы, такая экономия на платном стоматологе! Зубы нынче лечить дорого!
— Красивая татуировка, — дотрагиваясь до моей шеи пальцами, говорит та самая Наташа, которая изначально ко мне подсела. — Больно было? Чувствительное ведь место.
— Терпимо.
— Свежая?
— Год назад делал.
— Слушай, Дань, а расскажи о себе? Куда-откуда едешь? — проявляет искренний интерес. И все остальные, как назло, затихают.
— Еду домой, — неопределённо пожимаю плечом.
— Сколько тебе лет?