Шрифт:
Эгоизм – отвратительный порок, которого никто не лишен и которого никто не желает простить другому.
Генри Уорд Бичер
Пролог (Бартоломью)
Но Он знает путь мой;
пусть испытает меня, – выйду, как золото.
Книга Иова, Глава 23, стих 10
6 сентября, 2017 год
«В полнолуние
Обычно из-за облаков не то что луну, но и звезды не увидишь, но эта ночь явно собиралась ломать устоявшийся уклад жизни обитателей замка на юго-востоке Шотландии. За это Бартоломью и не нравились полнолуния: энергия луны в такие ночи дурманила людям головы и толкала на поступки, которые были противны учению истинного Бога. Хотите – верьте, а хотите – нет, но Бартоломью утверждал это, основываясь на собственном опыте. Хоть он и прожил относительно мало – всего двадцать два года, – но его жизнь была насыщена событиями, и Бартоломью не раз замечал, как люди в период лунного возрастания будто бы переполнялись энергией, теряли контроль над своими чувствами и действиями. Бартоломью ненавидел это, как ненавидел все, что выходит за рамки правил и привычного порядка.
– Повторите, что вы сейчас сказали.
– Когда мы нашли Бонни, она покончила с собой выстрелом в голову.
Бартоломью крепко сжал в руках планшет и четки, на секунду позволив себе выпустить нахлынувшие чувства. Крест на четках впился в ладонь, делая новый порез, но на выступившую кровь Бартоломью не обратил внимания. Главное, что физическая боль смогла заглушить душевное потрясение и Бартоломью смог сохранить самообладание. Как управляющий Главного замка и секретарь Совета, Бартоломью должен быть примером для тех, кто младше него и по возрасту, и по званию, а эмоции, как известно, враг рассудка.
Обернувшись, Бартоломью, наконец, увидел их. Реджи и Эрин докладывали о произошедшем, преклонив колено. Их головы были опущены в знак уважения, а правая рука прижата к груди.
– Где Моран? – спросил Бартоломью.
– Они с Райнером отправились к генералам.
Реджи поднял лицо на Бартоломью, когда говорил это. Бартоломью удовлетворенно заметил, что, несмотря на скорбное выражение лица, Реджи выглядит спокойным и сосредоточенным.
«Как и ожидается от того, кто в дальнейшем может претендовать на звание генерала».
– А Грей?
– Должен быть в морге. Мы уже отнесли тело туда.
– Хорошо.
Если Реджи удавалось внешне оставаться невозмутимым, то Эрин никак не могла скрыть подрагивающих рук и красных глаз.
«Что ж, она всегда была чересчур эмоциональной девочкой, – подумал Бартоломью. – Главное, чтобы это не влияло на выполнение миссий».
– Барт, – начал Реджи. В любой другой день Бартоломью непременно бы одернул ученика, который, как и весь его выпуск, фамильярничал, обращаясь к нему по прозвищу, но не сегодня. – Бонни вела себя странно, когда мы нашли ее. Она будто не в себе была, говорила странные вещи, да и была на грани истерики. Сам ее побег выглядит нелогичным, у нее не было причин совершать это!
– Реджи прав, – заметила Эрин. – Бонни бы не поступила так с Дэем! И в последние месяцы ей было намного лучше. В общем, – звонкий голос Эрин чуть дрогнул, – на нее явно что-то повлияло, но я пока не знаю что!
Бартоломью прикрыл глаза, воскрешая в памяти лицо погибшей девочки. Бонни Хармон было всего семнадцать. У нее были влажные карие глаза, волосы каштанового цвета, которые она убирала в косу, челка, спадающая на глаза. Бонни была сильно привязана к Мире – ее лучшей подруге и капитану команды – Дэймону, также сокоманднику, которого она постоянно одергивала своим жалобным голоском, когда тот уж слишком распоясывался. А еще Бонни в последние годы частенько бросала влюбленные и отчаянные взгляды на Райнера, но Бартоломью стал это замечать только после того, как подслушал разговоры других девочек.
Бесхребетная и плаксивая, Бонни прошла Отбор по чистой случайности: ее не считали за соперника, поэтому и не стремились убить. Бонни, конечно, не была полной бестолочью. Она делала успехи в изучении языков и стрельбе, однако даже в этом Бонни занимала лишь позиции «выше среднего». После смерти Миры душевное здоровье Бонни сильно пошатнулось, превращая ее из ранимой доброй девушки в бездарную и бесполезную истеричку. Возможно, Бартоломью был слишком жесток в описании характера погибшей, однако в Организации не привыкли делать скидки на психологические травмы.
После того как Миру убили на глазах у членов ее команды, состояние Бонни изменилось в худшую для Организации сторону. Она стала бояться громких звуков, резких движений. Оружие и проявление любого насилия доводили ее до истерики. Бонни могла застыть, долго глядя в одну точку, или же начать смеяться или плакать невпопад. Руководство было крайне разочарованно: выпуск 2010 года состоял сплошь из талантливых детей, чьи мозги, физическая сила и способности представляли собой невероятную боевую мощь. Подобный потенциал попадается едва ли не раз в сто лет, да еще и в таком количестве! Их собирались использовать до последнего, пока «марионетки» не разобьются, не придут в негодность, а их нити – не разорвутся. Разумеется, что сломанное оружие, вроде Бонни, будет лишь мешать на заданиях, а Дэймон, который теперь был капитаном, не сможет просто взять и бросить хоть и бесполезную для него, но все-таки сокомандницу и названую сестру.
Бартоломью самому было больно об этом думать. Уже лет семь выпуск 2010 года был под его особым присмотром, и как бы Бартоломью этого ни отрицал, но к детям он привязался несмотря на постоянные проблемы, связанные с ними. А Бонни… Бартоломью ходатайствовал как мог, чтобы Бонни оставили в замке, подлечили и нашли применение, благо работы здесь всегда хватало, но генерал, который присматривал за ее командой, решительно был против.
«Это мы виноваты. Если бы мы учли ее состояние и не отправляли в Америку, то девочка была бы жива» – подумал Бартоломью и снова сжал крест в ладони. Нельзя было позволять сожалениям взять над ним верх.
– Инцидент будет расследован, – сказал он вслух. – Вы оба расскажете все, что видели и что думаете по поводу случившегося. Сейчас же я направляюсь в морг. Можете пойти со мной.
Реджи и Эрин и говорить ничего не надо было, они бы все равно направились туда, где находятся сейчас их братья и сестры.
Морг располагался в одном из подземных помещений замка, поэтому троице надо было лишь постоянно спускаться по каменным лестницам, минуя дозорных на каждом этаже. В такой час во всех коридорах стояла тишина, поэтому Бартоломью краем уха легко улавливал шушуканье Реджи и Эрин, но не мог расслышать, что парочка обсуждала, однако у него самого в голове сейчас была лишь одна мысль. «Очередная смерть!»