Эссе для потомков
Шрифт:
Не знаю почему, но я самых малых лет сильно любил отца. «Сильно – сильнушки», как мы с ним говорили друг другу, когда я был маленьким. Конечно же, я любил и маму, и бабушку, и брата любил и люблю, но почему-то к отцу эмоционально и энергетически был сильнее привязан. Для меня это был самый сильный и красивый человек на земле, причем силой настоящего мужчины, силы духа и душевной красотой. Человек он был простой во всех жизненных взглядах, но сохраняя при этом всегда и в любом состоянии житейскую мудрость. Вот пример его сильного, мужественного характера: когда я был маленький, года два-три примерно, отец белил комнату. Просто на стуле он не мог дотянуться до потолка, поэтому поставил стульчик на стол. Конструкция была довольно шаткая, и он упал с нее и разрезал сильно руку об батарею отопления при падении. В этот момент забежал я в комнату. Отец сдержал свои эмоции, чтобы не испугать меня. Я же видя что, не смотря на шум, все в порядке подбежал к расплескавшемуся на полу известковому раствору и весело начал по нему шлепать. Вот какой у папы был сильный мужской характер, что он смог удержаться от боли, не показывая никаких эмоций маленькому ребенку. Он всегда притягивал к себе людей своей душевной добротой, притягивал добрых людей. Он работал физически с ранних лет и был развит физически очень сильно. Он и в пятьдесят лет мог хорошо за себя постоять, а по молодости вообще в карман за словом и делом не лазил. Подраться был мастер и по молодости даже любил это дело, сам на рожон не лез, но и задиристых успокаивал сразу и вовремя. По описанию чем то похож на «Дрона» у Льва Толстого, из «Война и мир», такие люди становятся сильными в двадцать и до шестидесяти сохраняют силу, а дальше резко теряют силы и умирают. Так же и с моим отцом примерно и произошло. Ростом он был 168 см. Большие, мощные руки и толстые, сильные пальцы. До сорока лет даже жиринки особо не было, хотя сам был не худой по телосложению, с развитыми мышцами. До шестидесяти лет, пожимая ему руку, я как будто попадал в «железные тески» и ощущал действительно крепкое мужское рукопожатие. По психотипу это был яркий холерик почти во всех делах. Работы не боялся никакой, скорее она его боялась. Так вот, родился
Дед, Ефим Романович, до шестидесяти лет еще «склепку» на турнике крутил, гирю 32 кг тягал и был всегда собранным. Он был хорошим охотником и даже в военное и после военное время всегда ходил с ружьем и мог настрелять дичи, наловить рыбы и кормил нормально семью из нескольких человек. Стрелять умел метко, на в скид ружья стрелял в зайцев и дичь, также пригодилось и на войне. Войну он повоевал с японцами, тогда они жили на Дальнем Востоке в Амурской области и он умудрялся на лыжах ночью сбегать к своим в деревню, настрелять по пути дичи, а также часть своего пойка притащить жене с детьми (тогда уже были Екатерина, Валентина и Тимофей), а потом бежал на лыжах обратно в часть и воевал с японцами. Про войну рассказывал, как их учили отражать японских самураев, которые часто били первым ударом двумя пальцами в глаза и чем застали в первое время врасплох русских военных, но их уже обучали ставить ладонь на нос, чтобы ребром ладони отражать удар противника. Умел играть на балалайке и гармони, так что в семье не скучали и ни голодали. У него также было хобби делать опасные бритвы, ножи, которые дома у него всегда были наточены, как бритва, а также пилы, топоры были наточены до такого же состояния, что ими можно было побриться, как говорил мой папа. Дед был немного краснодеревщиком, хорошим плотником, даже в совхозе. За несколько лет до смерти он так же построил своими руками хорошую, просторную баню из деревянного бруса, в которой меня посчастливилось попариться. За домом стоял турник, к которому иногда прицеплялись самодельные, навесные, деревянные качели для любимых внучат. Каким-то из вышеперечисленных выше навыкам он наверняка научился когда, переехав снова в Сибирь с Дальнего Востока, ради того, чтобы прокормить семью в послевоенное трудное время, был пойман за присвоение двух мешков совхозной муки, и отправлен на пару лет строить «Запсиб» (Западносибирский металлургический комбинат был построен в сталинские годы руками осужденных) в Кемеровской области, куда лет через тридцать по воле рока переехал его младший сын и мой отец, Пузырев Геннадий Ефимович. Ефим Романович руками своими многое умел делать, но с техникой был (по рассказам отца) как говорят «на вы», наверное, потому что поздно учился, не могу сказать точно. У него был мотоцикл, но он на нем редко ездил, наверное, поэтому данным навыкам с детства научился мой отец, которого дед заставлял уже по малолетству, лет с 12 возить его. Иногда и не специально, однажды они ехали с моим папой с покоса, за рулем был дедушка. Вдруг он резко притормозил и с криком и матами начал снимать быстро мотоциклетный шлем. Оказалось, ему прямо внутрь шлема залетел шершень и ужалил его. Пришлось отцу вести деда домой за рулем мотоцикла, по его рассказам было нелегко, дед весил больше 90 кг, да еще с болью от укуса с трудом сидел ровно, на что отцу приходилось делать аккуратные замечания, что свалимся, и в итоге он справился. По этому, наверное, у отца была любовь к технике с детства, и он стал водителем-профессионалом, а также все свободное время в жизни проводил в гаражах, ремонтируя технику, крутя гайки. Он проработал много лет водителем «Белаза» 110 тонника, а там, на ремонте кувалдой махать приходилось ему очень хорошо. Ключ 32 на 34 в его руках легко крутился, да и гайки сорвать его часто просили из-за сильных кистей рук, опыта и сноровки. Он не был «костоправом», да и с коммерческой точки зрения к ремонту автомобилей не сильно подходил, он скорее из-за хобби к этому относился и «нехотя» подрабатывал с друзьями-знакомыми, которые этим делом серьезно занимались. Так что он всю жизнь занимался физическим трудом и был здоровым и сильным, про него при жизни и после даже говорили: «машина».
Первую личную машину отец купил себе когда мне было пять лет (значит ему около 30 было), это был «Москвич 401», копия той, на которой ездил Штирлиц в «Семнадцать мгновений весны». Его так во дворе и называли у нас – «Штирлиц». Отец же его называл «Буяном», за его строптивый характер и мощь. Это действительно была очень мощная и проходимая машина, она проезжала даже там, где могли проехать уже только трактора. Отец очень любил ее (машину) за это и не хотел менять ее на более современную и новую машину долгое время, потому что он любил чинить ее и днями мог разбирать и перебирать ее. Продал он ее уже когда мне было лет двенадцать и я помню просил его не делать этого, а подождать еще несколько лет и продать дорого, но он если что то решил, то делал. Продал он ее где-то за пятьсот рублей, тогда, кажется тысячи и миллионы были. В это же время мы купили маме кожаную куртку за триста пятьдесят тысяч, и я говорил отцу: «вот видишь, машину на куртку променяли» и посмеивался по малолетней своей глупости. Позже родители купили «Волгу» 3102. Это уже была большая семейная машина. Когда мне было 17-18 лет и я жил тогда в Новосибирске, отец купил себе «Nissan Sherri». Когда мне было около 30 лет, он купил себе новенькую Reno Logan, и это была уже его последняя машина. С каждой машиной было много историй и отдельно взятые можно тоже вкратце рассказать.
С первой машиной, с «Москвичом-401» была неприятная история, которая запомнилась мне, как моя ошибка, которую хотелось бы исправить, но уже нельзя. Мы в очередной раз возвращались с дачи на машине, были: папа, я, мама и брат. Я сидел на переднем сидении рядом с папой, в очках-лисичках, которые тогда были модные и которые я купил, когда родители меня отправляли в детский лагерь «Уголек» в Крыму. Данный автомобиль быстро не ездил, когда он разгонялся больше 60 км/час, то начинал дребезжать, когда 70 км/час еще и гудеть и становилось не по себе, а когда 80 км/час было уже просто страшно. Так вот в тот день отец разогнал как раз до 80 км/час чтобы мы почувствовали адреналин и попросили его не гнать и просто повеселились. Так все и было, пока мы не наехали на кочку и в этот момент передний бампер оторвался, а он был не как у современных машин из одной створки, а как бабочка, из двух раскладных частей поперек машины, лежащих на двигателе и остальных частей машины. Так вот он оторвался и как в замедленном фильме, сначала закрыл собой лобовое стекло, в этот момент отец плавно, но интенсивно притормаживал, а потом взлетел и махая как будто крыльями пролетел высоко в обратном направлении метров на 30 от машины и, Слава Богу, тогда в том направлении было слабое движение, маленький поток, если так можно его вообще назвать, автомобилей и мы никого не задели и не стали причиной аварии. В этот самый момент пацаны со двора купались и отдыхали у озера и все увидели, а потом еще детально рассказали мне, как все было со стороны. Так вот когда мы становились, я снял очки и смотря в зеркало заднего вида, увидел как бампер тащат хохоча ребята нашего двора. Отец вышел к ним на встречу, а я так и остался сидеть на месте, мне почему-то было так стыдно за всю эту ситуацию с собой и с машиной, что я не мог шевелиться и готов был сквозь землю провалиться, глядя как подшучивают ребята. Да и старший брат не вышел на помощь отцу, даже когда мама сказала нам об этом. Конечно, они и сами справились неплохо, вместе с папой установив бампер на место, но я только потом осознал, как я в сложный момент не помог своему отцу и мне до сих пор стыдно за мой далеко немужественный поступок. Ведь по сути ничего такого страшного не случилось и даже ребята, потом мне рассказывали это и удивлялись, чего это я так стеснялся и стыдился вполне безобидной и простой даже смешной жизненной ситуацией. Я тогда конечно в первую очередь ожидал, что брат пойдет первым на помощь, а когда он не пошел, последовал его примеру, но потом я понял, что это не оправдание, я сам виноват, что в простой ситуации так повел себя по отношении к своему отцу. Конечно никто про эту ситуацию сильно голову не грел ни тогда ни позже, но я после этого случая зарекся, что не буду больше себя так вести в подобной ситуации прежде всего к своему отцу, потому что это прежде всего не уважение самого себя. Кстати на «Москвиче» папа меня начинал учить водить машину уже где-то с семи лет. По проселочной дороге на дачу он давал по прямым дорогам водить мне машину, сначала сажая меня на колени и давая просто крутить рулевое колесо, а потом и доверял уже полностью сидеть на переднем сидении водителя и вести машину самому, держа при этом руку на ручном тормозе. Не смотря на то, что водить меня учили с детства я не легко осваивал вождение автотранспорта даже в будущем, у меня появлялся какой-то страх и я с трудом преодолевал его. Возможно, из-за этого я не стал водителем и свои первую машину купил только в 34 года. До этого свой прерывный и непостоянный стаж вождения я проходил на машинах отца, рабочих машинах и немного на машинах друзей-знакомых.
Вторая машина, «Волга» была недолгое время и самое большее, что мне запомнилось, так это ее размеры и заднее сидение, на котором на кочках приходилось из-за сильных пружин внутри сидения подпрыгивать до потолка. Для отдыха и выезда семьей на природу, которая находилась вокруг Междуреченска в любом направлении – это была хорошая машина. В далекие же поездки на ней отец решался на выезд только в редких случаях из-за технического состояния.
Третья машина пробыла, пожалуй, самое большее время, и отец вообще не хотел с ней расставаться, потому что он ее, можно сказать, сделал заново, вложив денег в нее больше, чем она в итоге стоила. Помню самое ее появление – мне очень понравилось. Тогда были популярные вазовские восьмерки и девятки, а иномарки только начинали появляться у народа, да и то праворукие японки из Дальнего Востока. Nisan Sherri, была леворукой машиной европейской сборки и по форме похожа на вазовскую девятку. Я тогда жил в студенческом общежитии №1 НГТУ и ждал, когда ко мне приедут родители. Когда я спустился помогать забирать вещи, то увидел эту машину, и мне она очень понравилась, я был в восторге и потом рассказывал всем приятелям о ней. Позже, выучившись на права, отец давал мне водить ее и могу сказать, что это была хорошая машина, а поскольку за технической стороной отец следил хорошо и во время всегда ее ремонтировал, то на ней было удобно ездить начинающему водителю. На ней уже родители путешествовали по России, доезжали к маме на малую родину в Башкирию, часто ездили к папиной родне на Алтай, ко мне в Новосибирск и по окружающим областям. Давал ее моим братьям, если им сильно нужно было съездить и привезти что-то. Была хорошая семейная машина, которая в итоге несколько раз по километражу сделала виток вокруг Земли. Отец ни за что бы ее не продал бы, если бы его не уговорили воспользоваться услугой «Трейд-ин» в салоне «Рено» обменяв на выгодных условиях с доплатой в рассрочку без переплаты на Рено Логан, которую ему уже не нужно было ремонтировать самому, а лишь во время заправлять бензином и маслом. Тем более он к тому времени работал водителем аварийной службы в Гор электросети, и с бензином, маслом проблемы не было.
Когда мне было 4-5 лет, мы приехали в очередной раз с отцом к деду в гости в Заринск. У деда был свой дом на несколько комнат с летней кухней и крыльцом, от крыльца шла тропика к забору и калитке, в двух метрах от крыльца стоял уличный умывальник без раковины, то есть можно было омыть руки, ноги и вода стекала на землю, где была под умывальником в дождливую погоду небольшая лужица. Перед отъездом папа постирал и погладил все мои вещи (тогда стиральных машин в деревнях не было), одел меня, надел туфли, почистил их, запачкал немного руку кремом для обуви и спустился с крыльца к умывальнику, чтобы помыть руки. Я же решил, тоже как папа, помыть руки и побежал с крыльца к умывальнику, недавно как раз прошел дождь и земля, точнее глина, была сырой, и я поскользнулся и упал со всего маху своей маленькой попкой как раз в маленькую лужу под умывальником. Отец подхватил меня и шлепнул по попе. Я расплакался, не от шлепка конечно, а просто от ситуации и испуга, как всегда обычно делают в таком случае почти все маленькие дети. И тут произошло то, что запомнилось мне на всю жизнь и стало для меня уроком. Дедушка стоял в это время на крыльце, он вышел нас провожать, и все видел. Он сказал: «Генок, ну-ка иди сюда!» и поманил к себе рукой. Отец с опущенным носом медленно подошел к деду. Дедушка поставил батожок (клюку, ему тогда уже было 70 лет) и сказал: «Ну-ка повернись!». Отец с послушанием повернулся, и дедушка шлепнул его по попе. У меня при наблюдении за происходящим слезы пропали сразу, глаза делались все больше и больше и рот открылся. Дедушка дал понять, что если что, то у меня есть, кому заступиться тогда. Мне же послужило уроком послушания, как нужно любить и уважать родителей. Я и отца полюбил еще сильнее после этого случая, и деда запомнил с уважением на все свою жизнь. Отцу, правда пришлось быстренько еще раз постирать и погладить мне шорты, но зато мы успели во время на поезд и получили моральное воспитание от мудрого дедушки и потом часто вспоминали этот незабываемый эпизод в нашей жизни.
Немного позже этого случая произошел еще один, который также запомнился мне. Только что прошел теплый, летний дождь и выглянуло яркое июльское солнышко. Я играл с ровесниками на улице и мы, как раз были на подъездном крыльце (вход в подъезд был под бетонной крышей, которая держалась на трубе и бетонной плите с другой стороны, а задом опиралась на дом – это стандартный, типовой подъезд во многих хрущевках). Играли в какие-то игры, и я всем говорил, что сейчас приедет мой дедушка – фронтовик (отец поехал встречать его на вокзал, и я ждал их). И вот из угла дома вышли и двинулись к нам на встречу папа и дедушка. Дед Ефим был в пиджаке с медалью (были еще маленькие соединённые и одна большая) и шляпе, медаль на солнце переливалась, и он был необыкновенно красив, меня наполняла гордость, и я всем сказал: «Вот он!» и побежал обнимать и целовать деда. Потом мы пошли домой и там произошел интересный эпизод, который я вспоминаю и в зависимости от возраста все больше понимаю. Мы находились в зале, я и папа были на диване, диван был обыкновенный, двуспальный и в этот момент был разложен. Дедушка сидел за журнальным столиком на деревянном кресле. У меня возникло, помню, непреодолимое желание спровоцировать отца, чтобы дедушка за меня заступился, потому что после того случая у умывальника мне хотелось в живую ощутить поддержку и «одержать победу» над папой. Потому что когда мы с отцом баловались, играли, то он побеждал, и хотелось алаверды. Получилось неожиданно для меня по-другому. Я не знал, как спровоцировать отца на применение, каких либо действий против меня, потому что они вели непринуждённую беседу с дедом. И тут мне пришел в голову план: я начну папу пощекотать, а он станет щекотать меня, а я заплачу, и дедушка заступиться и папа снова получит. То, что я решил заплакать, казалось мне, что взрослые поймут «правильно», мне до этого соседские девочки сказали, когда я с ними играл в «щекоталки», что если сильно расщекотать ребенка, то он может умереть и я принял эту гипотезу за чистую монету. В общем, в момент, когда я придумал этот план, я был уверен в его 100% действительности и все произойдет именно так, как я запланировал. Первые 80% процентов моего заранее запланированного дела прошла именно так, как я и хотел: я стал щекотать папу он меня и потом я захныкал, но потом пошло не по моему сценарию. Мое поведение расстроило папу и самое главное дедушку. У деда на его лице и интонации я тогда прочел, казалось какое-то полное разочарование и самое главное его слова в этот момент, как констатация приговора показались мне: « Гена, ты смотри – , небольшая пауза и медленное, небольшое мотание головой и строгим, тихим и каким-то даже метастатическим голосом,– не балуй, второго такого не будет!». И всё! Мой план провалился и ситуация уже где-то в другой галактике и я там просто умираю от стыда. На диване было какое-то покрывало, и я забрался под него и от стыда не вылезал, мне было в этот момент и жаль, что так получилось, и я понимал, что и извинятся уже поздно, да и никто и не послушает, что я это все специально задумал совсем для другого безобидного эффекта. Так я пробыл под покрывалом пока они не ушли на кухню. А слова эти я помню и теперь, и понимаю, как в них было много зарыто смысла. Ну, а с теми эмоциями показало, как дед любил и меня и своего сына и не просто переживал за наше будущее, а давал как будто наказ нам, чтобы мы более ответственно относились каждый не только к своей роли в жизни – я сына, а он отца. Для папы он хотел, скорее всего, донести, что в вопросе воспитания меня нужно быть по серьёзнее и «не упустил», как говорят меня. Самое главное еще и серьезней были вообще, и бережнее, и правдивее друг другу. Ведь сама моя авантюра прочиталась легко и по идее была уже не честной к самому дорогому человеку, к отцу, с самого начала задуманная на обмане и подставе какой-то. Не надо стремиться обманывать близких людей – это подло не только к ним, но и к самому себе. Все начинается с малого и если сразу это не понять, то потом будет только хуже для всех, а к себе, к своей любви, а значит и к своим любимым нужно всегда относиться ответственно и даже более ответственно, чем к чему-либо вообще. Спасибо любимому деду за урок!
Помню, к 20.03.1987 года мой брат купил электрическую бритву в магазине, чтобы вместе со мной подарить отцу на День Рождения. Отец тогда должен был прийти с ночной смены, он приходил в 09:15 всегда и мы его ждали, готовили сюрприз, чтобы, как только он войдет в дверь, мы выйдем из комнаты и поздравим его с Днем Рождения. Когда отец вошел в дом мы, не дожидаясь пока он разденется, выскочили из комнаты, мама из зала и принялись радостно поздравлять, целовать папу, подарили ему бритву. Он обрадовался подарку и был в этот момент счастлив, его глаза говорили об этом. Вдруг в дверь позвонили, отец открыл дверь, и женщина в костюме почтальона сказала: «Вам срочная телеграмма!». Папа расписался в получении и ему передали телеграмму. Мы радостно спросили: «Что, кто-то еще поздравляет?!». Отец развернул и прочитал телеграмму и вдруг изменился в лице, радостный блеск сразу пропал куда-то из его глаз. Мы, уже видя его реакцию, осторожно спросили: «Что там…?» На что он выдохнул и сказал: «Люба собирайся, отец умер, поехали». Вот такой неожиданный и печальный сюрприз произошел на День Рождение отца, когда ему исполнилось 32 года. Он даже не раздевался, мама быстро собралась, спросила только: «Ромку будем брать с собой?» – «Нет, не надо, пусть дома остается, в школу пусть идет» – что-то в этом роде, уже тихим, расстроенным голосом ответил папа. Я попробовал напроситься, но понял, что в этом случае лучше не капризничать и в итоге остался дома. Родители взяли документы, самое необходимое и тут же уехали на Алтай хоронить деда Ефима. Это была первая моя потеря близкого мне человека в моей жизни. Я, помню, взял в школу конфет одноклассникам помянуть дедушку, тогда я уже понимал, что значит, человек умер и больше его не будет в моей жизни, мне действительно тогда было грустно до слез.
В том возрасте где-то, наверное, я стал бояться, детский страх смерти, воображение у меня всегда нормально работало, поэтому я мог самостоятельно довести до трясучки от страха. Поэтому я спал с бабушкой (Екатериной), которая научила меня детскую молитву от страха:
Идет Иисус Христос
Через Калиновый мост
Калиновый мост угибается
От Романа испуг унимается
Нужно было перед сном прочитать ее три раза, и бояться не будешь! Я естественно старался верить, и потихоньку получалось не бояться. Но страх смерти брал свое, и тогда она научила еще одной:
Ангел мой!
На всю ночь со мной.
Одрия моя!
Не ведите меня во гробие,
Во страшный суд!
Также нужно было прочитать на ночь три раза. После чего нужно было перекреститься три раза со словами: «Господи Суси Хрести, Сыне Божий помилуй нас!». Позже она меня научила главной молитве, с которой нужно начинать обращение свое к Господу – это «Отче Наш». В общем для преодоления страха и для жизненного спокойствия научила меня таким молитвам – хрестьянским мантрам, которые действительно помогали мне преодолевать жизненные страхи. За что огромное спасибо моей любимой бабушке! Да и всем бабушкам и дедушкам, и родителям, и ушедшим родственникам спасибо за участие в моей жизни и Царствие Небесное им! Аминь! Если приснился плохой сон нужно просто сказать: «куда ночь туда и сон» или «пусть все плохое останется в ночи, а хорошее ждет нас впереди».