Есть ли жизнь после льда?
Шрифт:
Я вся собралась и впилась в нее взглядом.
— Мы можем попробовать лечить консервативными методами, это наилучший вариант для твоего здоровья. Но я тебе предлагаю операцию — мы поставим два импланта и соединим их пластиной, которые помогут укрепить твой позвоночник.
Мне хотелось тут же закричать — да! Ура! Я согласна! Но я была так ошарашена, что язык прилип к небу, а я лишь кивала, как болванчик, не в силах произнести и слова.
— Но Алёна, любое вмешательство — это риск. Ты должна понимать, что после этой
— Я согласна! — выпалила я без раздумий.
— Не так быстро, — ответила добродушно врач, — беседу с твоими родителями никто не отменял. А ещё анализы…
— Они будут согласны! — уверено заявляю я.
— Посмотрим, — уклончиво отвечает врач.
Окрыленная я ковыляю на улицу, не ощущая боли. Хотела вызвать такси домой, но передумала. Прошу отвезти меня в школу фигурного катания «Звездные». Знаю, что мой тренер вернулся вчера после чемпионата мира. Уверена, что она уже на вечерней тренировке.
Прохожу все коридоры и с замиранием сердца открываю последнюю дверь, ведущую на каток. Медленно подхожу ближе, замечая совсем маленьких детей на льду, но в нос сразу ударяет запах катка. Не знаю даже как объяснить, чем пахнет искусственный лед. Но этот запах у меня ассоциируется с безграничным счастьем, свободой… и болью, травмами, переживаниями. Может, я мазохистка, но это мой любимый запах!
Я встала за бортиком и наблюдала за тренировкой. Как же мне хотелось тоже выскочить и скользить. Умирать от усталости и радоваться новому получившемуся элементу. Я молча наблюдала, как катаются другие дети, а душа моя омывалась слезами.
Тренировка закончилась буквально через минут десять. Елизавета Владимировна каждому дала наставления и отпустила со льда. Выбегающие с катка малыши со мной здоровались, тогда то и заметила меня она. Я видела даже с большого расстояния, как нахмурились ее брови.
Елизавета Владимировна была без коньков, она в основном ходила на тренировки в специальной обуви похожей на унты. Поэтому уверенным шагом она направлялась ко мне. Я вся подобралась и встала, упираясь на трость. Я все ещё ее боялась в каком-то смысле, внутри все трепетало. — Здравствуйте, — выдавила я.
— Здравствуй, Алёна, — ответила вполне добродушно Елизавета Владимировна, — пойдем… поговорим в моем кабинете
Я кивнула и пошла следом за ней. Не у многих тренеров здесь есть отдельный кабинет, но у Елизаветы Владимировны имеется, потому что она королева льда, как величают ее СМИ, и цербер, как зовём ее мы — ученики.
Как только мы зашли к ней, я с воодушевлением рассказала все, что сегодня мне поведал врач. Я засунула все свои обиды и претензии куда подальше, решив, что кататься важнее обид. Мне хотелось услышать, что меня ждут на льду. Но… Цербер внимательно меня выслушала, потом сделала долгую паузу, только после этого медленно заговорила.
— Алёна, я знаю твой бойцовский характер. Ты во многом уникальна, но пойми, сейчас век фигуриста — короткий. Таким коротким он ещё никогда не был. За всю историю существования… Я не уверена, что тебе стоит окончательно подрывать свое здоровье. Ради чего? Восстановление только займет год, и то в лучшем случае. У тебя уже начались возрастные изменения, а как только окончательно оформишься, как девушка, кататься будет очень сложно.
Я внимательно слушала, впитывала каждое слово как губка, но ощущала, что пропитываюсь ядом.
— То есть… даже если я вернусь, то… тренировать Вы меня не станете? — я даже не пыталась скрыть обиду в голосе.
— Нет. Это будет бессмысленная трата времени.
— Да как Вы так можете говорить?! — вспылила я.
— Послушай, Алёнушка, я понимаю, что у тебя сейчас негодование и обида на меня, но пойми, я же хочу сохранить тебе хотя бы здоровье. Девочки в пятнадцать лет всегда будут прыгать выше и легче девушек в восемнадцать. Это не я плохая, а система…
— Поверить не могу, — прошептала я в отчаянии.
— Ты же не одна такая. Не каждой суждено дойти до заветной медали.
Мои глаза метали молнии, а руки хотели повыдергать все ее космы.
— Поверь мне, я просто хочу, как лучше…
— Лучше?! Лучше?! Только что Вы поставили крест на мне, моей карьере и говорите, что хотите как лучше! А знаете что? Плевать! Я стану чемпионкой и без вас! — во мне кричало отчаяние.
Я подскочила и выбежала из кабинета пулей. Еле сдерживая слезы, я побежала на выход. Внутри все горело черным огнем. Предательница!
Спустя несколько минут я рухнула прямо запорошенный снегом асфальт, потому что больше не могла бежать. Ногу прострелило адской болью, которую я не чувствовала, пока убегала. Но как только дала себе возможность вздохнуть, не смогла даже стоять.
Я плакала. Снова плакала, не желая сдаваться. Какой-то парень протянул руку и помог встать. Я поблагодарила его, даже не взглянув на него. С трудом дошла до ближайшей лавочки и рухнула на нее. Просто сидела и прокручивала в голове слова тренера, а потом врача и наоборот.
Домой я вернулась замерзшая, злая и обиженная на весь мир.
— Аленушка, ты где так долго была? — с порога устроила допрос мама.
Я устало посмотрела на нее. Моя нога ныла и болела, ведь трость я бросила в кабинете тренера, а самостоятельная ходьба давалась с трудом.
— У врача, мам. Мне сделают операцию и я снова смогу попробовать кататься, — выдала я главную новость за сегодняшний день.
— Ох, Алена. Тебе профессор хирургии запретил кататься, а ты слушаешь рядового доктора? Не уверена, что тебе эта операция нужна.