Есть такая профессия
Шрифт:
– реорганизовать советы, в выборах которых имеют право участвовать только имевшие к 1914 г. капитал не более десяти тысяч рублей.
14 июля на дивизионном митинге в селе Погромное в 25 верстах от Бузулука Сапожков зачитал приказ № 1 о переименовании 9-й кавдивизии в 1-ю Красную армию «Правды». Также в приказе разрешалась свободная торговля всеми продуктами, при этом указывалось, что спекулянтов будет ждать суровое наказание.
Бойцам армии предписывалось соблюдать самую строжайшую дисциплину, «поскольку дисциплина – это основа Красной Армии и её боеспособности, а всякое разгильдяйство, неподчинение и неисполнение приказов, соответственно, будет строго караться».
Штаб округа
В материалах следственного дела приводились факты: красноармейцы округа, в том числе и восставшей 9-й дивизии, находились в ужасающем положении. Не было продуктов, обмундирования, снаряжения. Развивалось дезертирство, росло число преступлений, не велась культурно-просветительская работа. Огромное число больных тифом и цингой, заражённых паразитами. В частях процветали пьянство, картёжная игра и мордобой. В то же время командование округа жило совсем иначе: «Все вместе представляет чудовищный конгломерат из грязи, крови, авантюр, винных паров, безобразий, преступлений, самоуправства, спекуляции, обмана. Все спешат, все веселятся, устраивают бесшабашные оргии, дым идёт коромыслом, и все это на глазах разутых и раздетых красноармейцев, на глазах голодных рабочих и крестьян, на глазах всего населения».
В заключение следственной комиссии подчеркивалось, что восстание назревало, с одной стороны, при условиях общего недостатка, холода и нищеты в рядах красноармейцев и, с другой стороны, при обжорстве, пьянстве и разврате и полной оторванности от масс высшего командования и политруководства округа.
15 июля Реввоенсовет Армии «Правды» принял «Декларацию прав человека и гражданина РСФСР», которая среди прочих предусматривала следующие шаги:
– провести перевыборы советов с тщательной фильтрацией всех советов и исполкомов «от присосавшегося буржуазного элемента»;
– все органы РКП (б) оставить на месте, но произвести тщательную перерегистрацию членов партии в соответствии с указаниями ЦК;
– всю промышленность и торговлю передать государству «с ревизиями созданной Рабоче-Крестьянской инспекции», каждый гражданин может «пользоваться кустарным производством и торговлей, не превышающими сумму 100 000 рублей»
– поддержать создание совхозов как сельскохозяйственных центров Советской власти и признать необходимым способствовать их развитию;
После начала восстания, вечером, 14 июля Самарский губисполком направил для борьбы с повстанцами отряд под командованием тов. Шпильмана, который 15 числа уже вел бои северо-западнее Бузулука. Ему на поддержку были также направлены эскадрон запасного кавалерийского дивизиона и рота добровольцев из Самары.
В то же время Оренбургский Губком РКП (б) выслал отряд численностью свыше 1000 бойцов под командованием тов. Келлера. Получил приказ участвовать в
Всего для подавления восстания было привлечено 12 362 штыков, 1 659 сабель, 89 пулемётов, 46 орудий. Первоначальные силы повстанцев после отступления из Бузулука существенно выросли: в Армию «Правды» вступило около 1300 человек.
Многие из новобранцев были дезертирами из Красной Армии, присоединялись и уральские казаки.
Противостоять такими силами сапожковцы смогли лишь два дня. 16 июля Бузулук был взят красными. Сапожков отступил из города на юго-восток.
В связи с этим начальник оперативного отдела Заволжского военного округа Фёдоров докладывал: «Чем дальше он двигается на юг, тем более сочувствия среди населения встречает Сапожков, и тем удачнее его мобилизации. Сапожкову здесь радуются, нас боятся и ненавидят. Чем дальше Сапожков будет двигаться, тем труднее будет с ним борьба».
Командование военного округа действовало весьма нерасторопно, объясняя медлительность в подавлении восстания тем, что повстанцы конные, а посланные для их ликвидации отряды – пешие.
Такая медлительность не устраивала центральную власть. 28 июля на имя Авксентьевского поступила телеграмма от Л. Троцкого: «Мятеж Сапожкова должен быть ликвидирован как можно скорее. Виновники сверху донизу должны быть беспощадно покараны».
Но телеграмма не возымела эффекта. 29 июля Саратовский Губком РКП (б) докладывал в ЦК, что командования фактически нет, из командиров никто не знает общего положения дел, учёт воинских отрядов не ведётся, командующий округом Авксентьевский пьянствует, доверяя ведение операций неблагонадёжным членам реввоенсовета – спецам, авторитет советских работников в частях, ведущих операции против восставших, сведён на нет.
2 августа в адрес руководства штаба по ликвидации восстания пришла телеграмма уже за подписью Ленина.
Такое давление из центра, наконец, сказалось на действия на месте.
Весь август продолжались бои между силами Армии «Правды» и преследующими их частями Красной Армии. Силы сапожковцев таяли, и они были вынуждены отступать в заволжские степи (Астраханская губерния). 6 сентября состоялся решающий бой, в результате которого Сапожков был убит.
Остатки мятежников, разделившись на несколько групп по 10–15 человек, рассеялись в южном и юго-западным направлениях. С восставшими расправились жестко и быстро. Реввоенсовет республики в телеграмме объявил благодарность батальону саратовских курсантов, а значит, и их командиру Павлу Васильевичу Шувалову «за смелые и решительные действия». И все-таки, на душе у Павла Васильевича был тяжелый осадок. Часто он задавал себе вопрос: нужно ли было действовать так жестоко? Таким ли опасным для Советской власти был бывший комдив Сапожков?
Александра Сапожкова Павел Васильевич знал хорошо: вместе с Чапаевым, еще, будучи командиром 22 пехотной дивизии, он штурмовал Уральск, выдержал длительную осаду белоказаков, награжден орденом Красного Знамени. Не был Сапожков врагом Советской Власти, не выступал против большевиков, а то, что открыто, возмущался продразверсткой, когда у голодных крестьян отнимали последний хлеб – это да. Впрочем, даже Ленин называл продразверстку жестокой, но вынужденной мерой.
Только вот крестьянин, которому нечем было кормить детей, не мог понять этой политической целесообразности. Возмущался Сапожков засильем комиссаров в продотрядах, после «набегов» которых в деревнях не оставалось даже семенного зерна для нового урожая, а на рынках появлялось изобилие продуктов по «заоблачным» ценам. Стоимость пуда зерна иногда доходила до полутора тысяч рублей.