Естественная история драконов: Мемуары леди Трент
Шрифт:
Итак, первым моим увлечением стали крылья. В те дни я еще не делала различий между их обладателями. Крылья могли принадлежать хоть голубю, хоть искровичку, хоть бабочке – главное, все эти существа умели летать и тем приводили меня в восхищение. Однако должна заметить: хотя предметом исследования мистера Готерхэма являлись птицы, время от времени он делал весьма интересные замечания, находя в птичьей анатомии или повадках сходства с драконьим родом. Поскольку (как я уже говорила) искровичков в то время классифицировали как вид насекомых, эту книгу можно считать моим первым знакомством с чудесным миром драконов.
Здесь следует хотя бы мимоходом описать
Думаю, некоторое впечатление о моей матери у вас уже сложилось. Она была честной и праведной представительницей своего сословия и приложила все старания к тому, чтоб научить меня быть настоящей леди, но невозможного не достичь никому. Изъяны в моем характере – вовсе не ее вина. Что до отца, деловые интересы часто заставляли его надолго отлучаться из дома; для меня он был человеком не столь близким и потому, пожалуй, более терпимым: он мог позволить себе роскошь смотреть на мои проступки как на очаровательные девичьи причуды, тогда как иметь дело с беспорядком и одеждой, уничтоженной в результате этих «причуд», приходилось матери. Я взирала на него, как дикарь на мелкого языческого божка – искренне стремясь заслужить его благоволение, но не вполне понимая, чем его умилостивить.
Что касается прочих родных – я была четвертой из шести детей в семье и притом, как уже говорила, единственной дочерью. Большинство братьев, как много бы они для меня ни значили, не представлены на страницах моего повествования: их жизни почти никак не связаны с моей карьерой.
Единственное исключение – уже упомянутый мною Эндрю; тот самый, у кого я стянула перочинный нож. Именно он чаще всех остальных с великой охотой участвовал во всех моих предприятиях, приводивших в отчаяние мать. Услышав о моих кровавых экспериментах за стогом сена, он был впечатлен, как может быть впечатлен лишь восьмилетний мальчишка, и настоял, чтобы я оставила нож себе – как трофей в память о своих свершениях. Нож тот у меня не сохранился. Да, он заслужил почетное место рядом с Изумрудиком и Готерхэмом, но был потерян в Мулинских болотах. Однако перед этим он спас мою жизнь, освободив меня от гибких стеблей, которыми связали меня похитители-лабанцы, и я навеки благодарна Эндрю за этот подарок.
Благодарна я ему и за то, что брат помогал мне в детские годы, используя мальчишеские привилегии в моих интересах. Когда отца не было в городе, Эндрю таскал для меня книги из его кабинета. Таким образом, труды, которые мне самой ни за что не позволили бы читать, находили путь в мою комнату. Я прятала их под матрасом или за гардеробом. Новую горничную приводила в ужас даже мысль о том, что ее могут застать отдыхающей, и на прежнюю сделку она не соглашалась, зато была падка на сладости. Заключив с ней новое соглашение, я нередко читала до поздней ночи.
Конечно, почти все книги, что приносил мне Эндрю, относились к естественной истории. Мои познания, начавшиеся с крылатых, охватили все виды животных – млекопитающих, рыб, насекомых и пресмыкающихся, а также всевозможные растения. В те дни наши знания еще имели столь общий характер, что один человек вполне мог ознакомиться с целой научной областью.
В некоторых из этих книг упоминались и драконы – правда, только в отступлениях, в кратких абзацах, не утолявших, но лишь усиливавших тягу к познанию. Но в нескольких местах мне встретились ссылки на обстоятельный научный труд – «Естественную историю драконов» сэра Ричарда Эджуорта. А Кэрригдон и Рудж, как выяснилось из их осеннего каталога, вскоре должны были выпустить его переиздание. Пойдя на отчаянный риск, я прокралась в отцовский кабинет с тем, чтобы оставить на его столе брошюрку каталога, открытую на странице, где объявлялось о переиздании. «Естественная история драконов» описывалась там как «незаменимейшее из собраний сведений о драконах, доступных на нашем языке»; конечно же, это не могло не привлечь внимания отца.
Моя уловка принесла плоды: со следующей же партией книг была получена и эта. Но заполучить ее немедленно было нельзя – Эндрю не осмелился бы стащить книгу, которую отец еще не прочел – и я едва не повредилась умом от нетерпения. И вот в начале зимы Эндрю перехватил меня в коридоре, сунул мне книгу и сказал:
– Он закончил ее вчера. Смотри, чтоб тебя никто не поймал с ней!
Я направлялась в малую гостиную на еженедельный урок игры на фортепьяно и, вернувшись к себе, опоздала бы к началу. Вместо этого я поспешила в гостиную и успела спрятать книгу под диванными подушками за миг до появления учителя. Я приветствовала его лучшим из своих реверансов и весь урок изо всех сил старалась не оглядываться на диван: казалось, непрочитанная книга под подушками так и дразнит, так и влечет к себе… (Я бы сказала, что игра моя сильно пострадала из-за этого, но нечто столь ужасающее трудно чем-либо испортить. Конечно, я люблю музыку, но и по сей день ни за что не смогу повторить самый несложный мотив.)
Домучив урок, я тут же уселась за книгу и читала, отрываясь лишь затем, чтобы прятать ее при необходимости. Понимаю, в наши дни она уже не пользуется такой широкой известностью, уступив место другим, более подробным и детальным трудам, и читателю нелегко представить себе, сколь чудесной казалась она мне в те дни. Эджуортовы критерии идентификации «драконов настоящих» многим из нас послужили прекрасной отправной точкой, а его перечень соответствующих этим критериям видов впечатляет еще и потому, что сведения о них получены не из собственных наблюдений, а из переписки с миссионерами и купцами. Обращался он и к теме «малых драконов», а именно – таких животных, как, например, виверны, не соответствующих тому или иному критерию, но являющихся (согласно теориям того времени) ветвями того же родового древа.
Влияние, оказанное на меня этой книгой, легко описать, всего лишь упомянув, что я перечла ее четыре раза кряду – одного раза, конечно же, было мало. Как другие девочки моего возраста сходили с ума по лошадям и скачкам, так я сходила с ума по драконам. Эта фраза прекрасно описывает положение дел, так как все это привело не только к выбору главного дела моей взрослой жизни (не раз и не два толкавшего меня на поступки, которые вполне можно счесть безумными), но и к поступку, совершенному мной вскоре после четырнадцатого дня рождения.
Глава 2
Шантаж – Глупая неосторожность – Еще более неприятный инцидент с волкодраком – Возможная утрата открытых платьев
В те дни мы знали о драконах возмутительно мало: в Ширландии «драконы настоящие» не водились, и наши ученые только начинали устремлять свои взоры за границу. Однако я владела всеми доступными сведениями о тех меньших братьях драконов, что все еще встречались в наших землях, и ни родительская власть, ни все богатства мира не заставили бы меня отказаться от возможности лично узнать о них нечто новое.
Можете себе представить, какой интерес пробудили во мне вести, что в наших владениях – причем не единожды и разными очевидцами – замечен успевший уже задрать несколько овец волкодрак! Название это, конечно, крайне далеко от жизни: волкодраки ничем не похожи на волков, кроме склонности видеть в домашнем скоте свою законную добычу. Ныне их почти не осталось в Ширландии, да и в те времена встречались они редко – в наших краях не видели ни единого уже целое поколение.
Как же я могла упустить такой шанс?