Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Естественное убийство – 3. Виноватые
Шрифт:

Шажок – повиливание…

– Что, тварь, солнцу радуешься? – беззлобно обратился к пёсику Риткин отец. – Всякая тварь солнцу радуется, – со значением заключил он.

Мужик и сам сегодня радовался солнцу. Точнее, тому, что именно сегодня с утра боль, которую недоумки-врачи почему-то именуют фантомной, была чуть меньше адски реальна, чем обыкновенно. Это был необыкновенно прекрасный день, когда водки можно было выпить почти просто так, а не для того, чтобы заглушить разрывающее, жгущее, лишающее остатков разума, непрекращающееся страдание несуществующих семидесяти сантиметров плоти. И покромсал бы топором эту проклятую ногу, как постоянно преследовало в ночных кошмарах – сам! Сам рубил по сантиметру точной умелой плотницкой рукой, семьдесят точных взмахов остро заточенного топора на один кошмар, семьдесят эпизодов кошмарной же пыточной острой боли, парадоксально облегчающие боль, запредельно измождающую, – но нет её!

Нет! Просыпаешься в поту, впиваешься ногтями в… изодранную в клочья простыню. Жена опять утром будет бурчать, что белья не напасёшься. Будет плакать. А младшая дочка Ритка, глядя на всех своими чистыми, спокойными, ясными, как море после бури, глазами, станет штопать простыню, заваривать матери иван-чай и подавать отцу вонючие папиросы. Не понимая (или понимая? Чёрт её разберёт, странная девчонка, старшие удались, а эта – последыш-поскрёбыш, случайный результат жениных слёз и его похмелья, блаженная какая-то, аж страх берёт и неуместная, не приставшая фронтовику нежность к этой замурзанной соплюхе затапливает), почему крик, за что мать оплеуху получила. Будет всех тешить бессловесной заботой, а не орать заполошно на отца, как Петька, и не фыркать истерически на мать, как Светка.

Обрадованная ласковым обращением «тварь» прилегла на брюхо и, метя пыль хвостом, подползла поближе.

– Ну иди, иди сюда, паршивец! Экий ты стал…Кубик!

Пёс подскочил и быстро, но элегантно, без глупых собачьих ужимок взлетел на крыльцо и аккуратно приземлился рядом с большим мужчиной без одной большой задней (на человечьем: «нижней») лапы. Тот потрепал его по холке. У псины хватило мудрости не напрашиваться на большее. Так он и сидел неподвижно рядом с Риткиным отцом целый час. И даже выражение морды слепил правильное, мужицкое. Только цигарки на зубе не хватало для полной иллюзии посиделок двух бывалых корешков, понимающих друг друга без слов.

На крыльцо присел щенок-приблудыш, приживалка милостью девчачьей. А ровно час спустя встал с крыльца полноправный член стаи (на человечьем: «семьи») пёс Кубик, понимающий толк в солидном мужском молчании. И никаких противоречий не было в собачьей душе между безоглядной, безусловной всепоглощающей любовью к Ритке и тайной любовью-дружбой с пропахшим болезненным потом и дешёвым табаком одноногим мужиком. Ритка пахла счастьем и детством, то есть щенком, и потому была с Кубиком одной крови. Одноногий мужик пах зрелостью, уважением и какой-то опасной тайной, вызывающей и ужас, и восхищение, желание тихо скулить от страха и неизбывную потребность волчьего гена, присущего любой псине, в битве, в долгом ночном одиноком беге, в насыщении свободой.

Кубик верёвки вил из Ритки и уважительно издалека раскланивался с её отцом. Марго-Рита ни в жизнь не поверила бы, что её суровый батя Павел любит потешную дворнягу. А может, и поверила бы, потому что воспринимала в жизни всё как неизбежное. Как факт. Как необходимость – необременительную и не требующую размышлений – скоблить и драить полы, заваривать чай, вынимать занозу из чужого грязного пальца, штопать чудесный фартук главной красавицы класса, стирать Петькины штаны и гладить Светкины блузки. У этой уважительной мужской пёсьей дружбы-любви был только один минус – Кубик перестал бояться больших мужчин без лап. Иные татуировки не стоит сводить никогда.

– Искала? – помрачнев, спросил отец.

– Весь район обегала, – тихо прошипела Ритка, боясь зайтись в истерике. Она не любила истерик. Слишком часто Светка устраивала истерики. Марго-Рита не понимала и боялась истерик. Она считала истерики бессмысленными, не формулируя свои чувства подобным образом. Как ничего не формулируя, всё чувствует собака.

– Понятно! – сдавленно прорычал отец. Именно прорычал, хотя не было в этом рыке ни одной буквы «р».

Через полчаса он вышел из дому, прицепив к культе ненавидимый им протез, причинявший ему немыслимые страдания. Обычно отец ходил с костылями и рядом с уцелевшей длиной ногой болталась подкрученная пустая брючина. Но сейчас надел протез. Протез и свой единственный приличный, ещё довоенный костюм. И, не сказав ни слова, вышел из дому. Ритка смотрела в окно на отцовскую спину. То, что папа вышел куда-то из дому на протезе и в костюме, очень напугало её. Она знала, какое у него сейчас лицо – хмурое, недоброе и мучительно кривящееся при каждом шаге.

Он вернулся поздно вечером и долго сидел на кухоньке, о чём-то зло переругиваясь с матерью. Ритка не спала, а только делала вид, снова и снова думая о том, что завтра ещё раз обойдёт весь район. И даже весь городишко, от «железки» до переезда, если потребуется. И обязательно найдёт Кубика. Она не понимала, о чём ругаются мать с отцом. Они почти всё время ругались. Это изначально было частью её жизни – и значит, было нормально. Странно, но она знала, что постоянно скандалившие мать с отцом на самом деле очень любят друг друга. Мать любит отца немножко сильнее, чем он её. Но отец тоже любит мать. Ритка это знала, и ей этого знания было достаточно без дополнительных объяснений. Объяснения – это доказательство. Как в теореме. В доказательстве теорем Ритка всю школьную жизнь путалась, сколько ни зубрила. Совершенно непонятно, зачем и кому пришло в голову эти дурацкие теоремы не только выдумывать, но ещё и доказывать! Доказывать выдумки – в этом деле были сильны главная красавица класса и старшая сестра Светка, но никак не Марго-Рита. Вот аксиому она ещё могла худо-бедно заучить наизусть, аксиомы были не так мучительны, как теоремы. И вообще аксиомы – это то, что знаешь откуда-то сразу. Вот как про любовь матери и отца. Сразу всё знаешь про любовь – и этого достаточно. Потому Ритка не прислушивалась, а лежала наедине со своими мыслями о Кубике и только раз отвлеклась на слишком резкое и громкое отцовское «убью!». Это не напугало Ритку. Отец часто говорил матери: «Убью!» – но ещё ни разу не убил. Так что девочка снова задумалась о своём горе. И странное ощущение посетило Марго-Риту… Попроси кто её сформулировать – она бы и не поняла, чего от неё хотят. Она и слова-то такого не знала – «сформулировать». Очередную треклятую формулу на доске мелом нацарапать, мучительно копаясь в памяти и сгорая от стеснения под снисходительным взглядом учительницы и насмешливое хмыканье главной красавицы (да ещё и умницы!) класса? Но тогда, ночью, маленькая Рита, пребывая в страшной тревоге, вдруг ощутила, что человек чаще счастлив, чем несчастлив. Разве это не счастье – играть со щенком? Но когда ты играешь со щенком, ты просто играешь со щенком, не понимая того, что это – счастье. А когда щенок пропадает, ты несчастлив. И понимаешь это. Поэтому отныне она, Маргарита, играя со щенком, будет так же сильно радоваться, как теперь, когда он пропал, грустит. И счастья в её жизни будет куда больше, чем несчастья. Девочка решила всегда радоваться всему хорошему или даже просто неплохому. Приняла решение понимать счастье. И стараться не грустить, пока не сделано всё для того, чтобы плохое или нехорошее было исправлено. И надо отдать ей должное: всю свою взрослую жизнь она так и поступала.

Но тогда, несмотря на снизошедшее ощущение, ей всё равно было очень плохо, и очень горько, и ещё – очень обидно. Даже взрослые люди частенько ведут себя, как дети. Что уж говорить о маленькой девочке?.. «Неужели Кубик меня бросил?» – думала она примерно один раз на сотню мыслей о том, что с ним и как он, куда он мог деться, её ненаглядный Кубик. Детское горе настолько же сильнее взрослого, насколько огромнее для детей мир, зеленее трава, выше дома и деревья. Картонная коробка силой детской фантазии преображается в замок со сводами, огромными залами и населяется рыцарями и прекрасными дамами. О том, что такое для ребёнка потеря любимого и любящего щенка, лучше даже не представлять. Впрочем, любой «недоумок-врач» скажет – и скажет правду: ампутация конечности в детском возрасте не вызывает адских фантомных болей впоследствии. Потому что память нервных окончаний детская же, короткая. Нет долгого опыта – нет знаний. Нет знаний – нет печали. Только что-то такое… болезненно неуловимое, восприятие себя «не таким», но без мук осознания. Без преисподней ясного понимания потери.

На следующий день отец застрелил соседа.

Пришёл к соседу. Застрелил его из охотничьего ружья. Перезарядил. И сам застрелился. Вернувшаяся с работы жена соседа подняла заполошный вой. Пока бегали до телефона, пока вызывали милицию. Милиция констатировала факт бытовухи. По пьянке. Никто не виноват. В смысле, из оставшихся в живых. И чего они не поделили? Нервные они, эти послевоенные инвалиды. Подумаешь, у одного левой ноги нет, у другого – правой. Маресьев вон без двух ног вальсирует, а эти… Ни силы, ни воли. Тьфу, одним словом. Забот, что ли, у милиции мало? Их, покойничков, дело. Закопанное. Похороненное.

Улица, район, да и весь городок шумели: рядили, гадали, сплетничали. На это времени и сил у людей всегда с запасом. Даже когда нечего есть и портков на всю семью не хватает. Любопытство – один из главных человеческих пороков. Животных, вроде собак, впрочем, тоже. А и действительно, как тут не интересничать? Чего вдруг? Прежде-то у соседей были вполне мирные отношения. Здоровались. Соль-спички-дрова. Выпивали иногда вместе. Особенно на День Победы и всякие прочие красные дни календаря. И вдруг – на тебе! Не иначе – допились. Соседка показала, что отец Риткин заходил накануне. Чего-то с мужем её пил-рядил. Поскандалил немного. О чём? Она не слышала. Мужики часто спорили. Особенно после третьего стакана самогона. Потому что у соседа ордена-медали были, а у Риткиного отца – нет. Штрафбат. В общем, кто больше герой войны. Потом всегда мирились. Никто и внимания давно не обращал.

Соседи были пришлые. Из Архангельска. Риткин отец тутошний, от веку подмосковный. Вдовы ещё и в день похорон страшно пособачились. Риткина мать интересовалась, откуда у соседки вечером, в канун стрельбы, было мясное жаркое, что Риткин отец жрать отказался. И о чём говорили мой с твоим, разве не припоминаешь, сучка?! Так откуда, если мяса сейчас днём с огнём во всей области не достать? И не её ли, соседкин, мужик, не раз и не два останавливаясь у их калитки, рассказывал, как у них на Севере вкусно собак приготовляют, поглядывая на дочкиного округлившегося щенка, весь исходя слюной?

Поделиться:
Популярные книги

Смерть может танцевать 3

Вальтер Макс
3. Безликий
Фантастика:
боевая фантастика
5.40
рейтинг книги
Смерть может танцевать 3

Последний Паладин. Том 4

Саваровский Роман
4. Путь Паладина
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Последний Паладин. Том 4

Измена. Возвращение любви!

Леманн Анастасия
3. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Возвращение любви!

Под маской, или Страшилка в академии магии

Цвик Катерина Александровна
Фантастика:
юмористическая фантастика
7.78
рейтинг книги
Под маской, или Страшилка в академии магии

Тринадцатый

NikL
1. Видящий смерть
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
6.80
рейтинг книги
Тринадцатый

Идеальный мир для Социопата 12

Сапфир Олег
12. Социопат
Фантастика:
фэнтези
постапокалипсис
рпг
7.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата 12

Я – Орк. Том 5

Лисицин Евгений
5. Я — Орк
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я – Орк. Том 5

На границе империй. Том 10. Часть 1

INDIGO
Вселенная EVE Online
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 10. Часть 1

Ученик. Второй пояс

Игнатов Михаил Павлович
9. Путь
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
5.67
рейтинг книги
Ученик. Второй пояс

Неудержимый. Книга III

Боярский Андрей
3. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга III

Возвышение Меркурия. Книга 8

Кронос Александр
8. Меркурий
Фантастика:
героическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 8

Маршал Советского Союза. Трилогия

Ланцов Михаил Алексеевич
Маршал Советского Союза
Фантастика:
альтернативная история
8.37
рейтинг книги
Маршал Советского Союза. Трилогия

Я до сих пор не князь. Книга XVI

Дрейк Сириус
16. Дорогой барон!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Я до сих пор не князь. Книга XVI

Неверный. Свободный роман

Лакс Айрин
Любовные романы:
современные любовные романы
эро литература
5.00
рейтинг книги
Неверный. Свободный роман