Естественные причины
Шрифт:
– Туда попадают только лучшие джазы...
– Могу для оркестра Тейлора устроить прослушивание с целью записи.
– Питер, это было бы замечательно.
– После свадьбы.
– Такое, собственно, условие... это зависит от...
– И если мой знакомый сочтет, что они на уровне, я материально поддержу выпуск их альбома.
– Понимаю.
– При условии, что вы оба и ребенок поселитесь здесь, в «Ксанаду» – во всяком случае, до тех пор, пока не встанете на ноги в финансовом отношении.
– Очень великодушное предложение.
– Аннали,
– Понимаю, – отозвалась она, все еще удивленная и сбитая с толку. – Не могу поручиться, что Тейлор примет твои условия, но надеюсь, что согласится.
– Так же думаю и я, – продолжал Питер. – И конечно, я хочу, чтобы роды состоялись здесь, в «Ксанаду». Мы привезем сюда лучших в мире акушерок.
– Питер... я... я, в общем-то, решила рожать ребенка в больнице под присмотром профессионального врача-акушера.
– Вот как?
Аннали остро чувствовала, что отец уже догадывался, что за этим последует.
– Я уже ходила к одному врачу. Она согласилась взять меня в свои пациентки.
– Она?
Аннали вздохнула.
– Сара. Сара Болдуин. Я ходила к ней на прием в больницу.
Взрыва, которого она опасалась, опять не произошло.
– Знаю, – спокойно заметил Питер.
– Что?
– Видел тебя в зрительном зале в вечерней сводке новостей. Не будет преувеличением сказать, что ты явно выделялась в этой толпе.
– Почему же ты ничего не сказал мне об этом?
– Говорю теперь кое-что. А теперь, когда я узнал, зачем ты ходила туда, скажу значительно больше. Я не допущу, чтобы мой внук появился на этот свет в зараженной микробами, провонявшей антисептическими средствами, подверженной множеству ошибок больнице. И особенно не допущу к этому Сару Болдуин.
– Но...
– Аннали, вон там на скамейке лежат экземпляры вчерашней «Геральд» и сегодняшней «Глоб». В обеих этих газетах помещены статьи о Саре. Похоже, что ты не читала их и не слушала новостей вчера вечером. Иначе ты наверняка сказала бы об этом.
Он терпеливо ждал, пока она пробежит статьи в этих газетах.
– Рекомендовала ли она, тебе эти травы? – спросил он.
– Да. Я... я думала, что к этому ты отнесешься одобрительно.
– Я ничего не одобряю из того, что делает или когда-либо сделает Сара, за исключением разве лишь ее отказа, полного отказа от вредных усилий сочетать медицину и целительное лечение.
– Но...
– Аннали, мне надо встречаться с людьми в два часа пополудни. Думаю, что тебе следует поприсутствовать на этой встрече.
– Кто такие?
– Два часа. В моем кабинете. И пожалуйста, ни слова Саре Болдуин... во всяком случае, до тех пор, пока ты не выслушаешь этих людей. Договорились?
Аннали внимательно всматривалась в выражение боли и злобы на лице отца. Она знала, что Сара уязвила его своим уходом. Но до настоящего момента не представляла себе, как глубоко.
– Договорились, – наконец сказала она.
Глава 16
8
Лидия Пендергаст согнулась в пояснице и медленно, очень медленно стала вытягивать руки к полу. С одной стороны небольшой комнаты для осмотров внимательно наблюдали за ней Сара, костоправ Захарий Риммер и одна из сестер группы снятия боли.
– Все ниже и ниже мы сгибаемся, – произнесла Лидия, – и никто не знает, где остановимся.
Это была бодрая для своих семидесяти лет женщина, которая практически слегла из-за болей в пояснице и радикулита. Целый ряд ортопедов и нейрохирургов в качестве причины ее недомогания называли перерождение и отвердение артрических шпор. Они указывали на ненадежность хирургического вмешательства ввиду ее преклонного возраста и застарелого характера шпор, а поэтому-де ее нельзя оперировать. В конце концов, один из них направил ее в группу снятия боли МЦБ, междисциплинарную клинику, которая быстро становилась известной и уважаемой на всем северо-востоке страны.
Вскоре после приезда в больницу Сара стала добровольно предлагать свои услуги в качестве иглотерапевта в клинике. Обычно она выделяла для этого полдня в неделю.
Кончиками пальцев Лидия коснулась плиток пола.
– Та-да, – пропела она, не распрямляясь. – Ладно. А теперь, доктор Болдуин, это для вас.
Она немножко поправила стойку, продолжая нагибаться, пока не положила ладони на пол, и подождала, пока Сара сделает ей фотоснимок старым фотоаппаратом клиники фирмы «Поляроид». Потом под аплодисменты небольшой группы зрителей она выпрямилась и сделала реверанс.
«Да благословит вас Господь. Да благословит вас всех Господь...»
Слова Лидии Пендергаст эхом отдавались в сознании Сары, когда она уносила свою коробку с иголками вверх по лестнице к закрывающемуся шкафу здания «Тайер». Успех лечения, благодарность пациентки, предстоящая работа в будущем. День казался почти нормальным, особенно если его сравнить с двумя предыдущими. Все еще чувствовался холодок со стороны многих штатных работников больницы, что Саре было неприятно, но вполне терпимо. И несколько раз, когда она была на грани срыва, кто-нибудь говорил ей что-то доброе и поощрительное. Но и бессовестное давление продолжалось. Дома она перестала отвечать на телефонные звонки и попросила больничный коммутатор внимательно просеивать всех звонивших к ней.
Удовольствия это не доставляло. Но она знала, что и это пройдет, как все на свете.
Сара открыла дверцу своего шкафа и оказалась частично загороженной ею, когда плавно разъехались дверцы лифта, из которого вышел Эндрю Трюскот. Он торопливо пошел по коридору и вошел в 421-ю комнату, одно из спальных помещений, которым Сара часто пользовалась. Странно, что Эндрю устроил себе перерыв в такой час, размышляла она, хотя дело двигалось к обеду. Возможно, он хотел прикорнуть, чтобы снять головную боль, или что-либо еще.