Естественный отбор
Шрифт:
Водителя срезало сразу, он, молодчина, еще успел перед смертным концом круто вывернуть руль влево, чтобы не дать машине свалиться в пропасть высотой с полкилометра.
Отстреливаться было бесполезно. Но двое солдат все же били очередями по склонам, на которых невозможно было рассмотреть из-за слепящего солнца стреляющих босняков. Алексеев стащил с сиденья мертвого водителя, занял его место и погнал машину вверх по дороге, ощущая, как она раз за разом становится легче, когда из нее вываливались убитые солдаты.
Он не оборачивался назад, даже когда машина выскочила
Только тогда он заставил себя оглянуться назад.
В автомобиле оставался только Владко Драгич. Он привольно раскинул руки, и казалось, что юноша беспечно отдыхал, далеко запрокинув назад голову. Алексеев выскочил из машины и подбежал к нему сзади. На голове Владко словно бы горел алый венец, а голубые глаза стеклянно смотрели в голубое небо…
Алексеев прикрыл ладонью его глаза и сложил крестом на груди руки.
В дорожной пыли он подобрал выпавшие из кармана гимнастерки Владко кипарисовые четки и карманное Евангелие на церковно-славянском языке…
ГЛАВА 35
В Киев решили добираться чартерным рейсом из Калуги втроем — Скиф, Лопа и Засечный, взяли еще Волка. Разумеется, без оружия, без топографической карты или даже легкого туристического снаряжения.
Старый, облезлый «Ан-24» вылетал из Воронежа, а в Калуге делал промежуточную посадку. Это почему-то развеселило Засечного:
— Москва — Воронеж, хрен догонишь, а догонишь — хрен возьмешь!.. Пустячок, а приятно… обнадеживает.
— Ты еще влезь в этот самолет, — забеспокоился Лопа, высматривая Скифа, ушедшего с Волком за билетами.
— Я-то колобком закачусь, а тебя придется пополам складывать, — хохотнул Засечный и отметил боковым зрением подкативший гаишный «жигуль» со знакомым капитаном за рулем, заставившим его на въезде в Калугу раскошелиться цыганятам за мойку «Мерседеса».
Капитан кивнул ему как старому знакомому и полез под капот устранять какую-то неисправность.
— «Хвостом», что ли, нашим работает? — кивнул на него Засечный. — На въезде в Калугу встречал и провожает с какого-то хрена…
— Ни, то не бандюк, — присмотрелся к капитану Лопа. — Мент приехал на ментовской тачке подкалымить на молочишко детишкам.
Засечный пожал плечами.
— Твоими устами, Лопа, мед бы пить, — проворчал он. Скоро вернулся Скиф с билетами. Не успел он присесть, как в его сумке раздался телефонный звонок.
Полковник Чугуев, демонстрируя озабоченность органов безопасности ситуацией, беспокоил их своими дурацкими бессодержательными сообщениями и настойчиво советовал из Москвы никуда не выезжать. Жаловался, что слышимость плохая.
— Атмосферные помехи, — объяснял ему Скиф, стараясь играть в его игру.
— Какие помехи, если распогодилось? — проверял Чугуев. В Москве, очевидно, было уже солнечно.
— Я не физик и не метеоролог, Гена. Говорю как на духу.
Пока не завертелись пропеллеры, Скиф несколько раз звонил Ворону. Дед шамкал что-то невнятное и рассказывал про Баксика.
— Такой шустрый малый, только я собрался орхидеи подкормить…
Скиф про себя отметил, что дед уже заметно приближался к старческому маразму со своей тропической оранжереей.
В салоне не набралось бы и десятка пассажиров. В основном это были деловые люди и коммивояжеры. Все держались настолько солидно, что казаковатая компания на их фоне выглядела достаточно экзотично. Проводница с опаской приглядывалась к не в меру раскованным пассажирам, которые не оставили деревенской или же чисто армейской привычки говорить в полный голос. Особенно ей не нравился большущий серый пес, который хоть и в наморднике, и с билетом, но все же слишком напоминал лесного зверя.
— Девушка, — окликнул Засечный стюардессу, — когда нам кушать принесут?
— В Киеве рестораны открыты круглосуточно.
— А если я до Киева похудею?
— Напишете об этом брошюру и прославитесь. Лопа тоже не выдержал и крикнул:
— Принесите хоть пустой поднос, свои харчи есть.
— Нечего нам тараканов разводить, — огрызнулась стюардесса, но принесла Засечному и Лопе по подносу.
Лопа нарезал сала и разлил по стаканчикам козельскую самогонку. Сало так заманчиво пахло, что даже стюардесса не отказалась от щедрого угощения и прихватила еще пару бутербродов летчикам.
Киев встретил их озабоченной беготней прохожих и звонкой лаянкой в магазинах на всех языках мира. Но все же город, как и прежде, в большинстве своем продолжал говорить на русском. Добравшись до железнодорожного вокзала, Скиф накупил там с десяток туристических карт, однако только на одной из них нашел крохотную точку — Белокоровичи, бывший стратегический объект Вооруженных Сил Советского Союза.
— Куда ты рвешься? — остужал его пыл Засечный. — В декабре в лесу темно уже в четыре часа дня. Черт еще мерил дорогу до этой деревни. А местные хохлы заложат тебя за полчаса своему участковому, будешь потом рассказывать, что ты в Чернобыльскую зону на зимнюю рыбалку собрался.
Из гостиницы «Братислава» позвонили Ворону.
— Слышь, дед, тут ни в одну гостиницу с собакой не пускают. Вот порядочки, — пожаловался в трубку Засечный. — Только в одном месте, в «Братиславе», и согласились нас взять на постой. Да и то только с разрешения директора гостиницы. Хоть и болгарин этот директор, но хороший человек. Христо Роглевым зовут его.
— Киньте вы этого пса.
— Нет, дед, мы тут с Христо покорешились, так он псу отдельный номер выделил.
— Ну дай бог ему здоровья. Но в гостинице не задерживайтесь. Мои знакомцы вывели меня на одну информационную фирму, которая радиолюбителей обслуживает строго конфиденциально и за великие гроши. Они посадили все переговоры Мучника по вертушке на магнитофон. Заодно согласились послушать и Гену. Ну, ты понял какого… Того, что из органов. Ждите моего звонка. Я думал, вы вернетесь в Москву из Калуги и мы все по-человечески обсудим. Всем за сорок, а ума — сена ворох… Я вам скоро позвоню и дам адреса. Ночь в гостинице перекантуйтесь, а утром сваливайте.