Эстетика однополой любви в древней Греции
Шрифт:
Аполлонпосредством музыки доводит до совершенства и преображает, все совместно вращая[«Кратил» 405d4], как говорит Сократ, а также возводит к умн ой истине и к высшему свету при помощи гармонии и ритма» (Прокл. Платоновская теология VI 23 [Прокл 2001, с.494-495])
Дамаский
(№ 2021). «Соразмерность предоставляет от себя всему порядок, красота – слияние между собой в сопереживании, а истина – подлинное наличное бытие; единое же таинственно созидает все вместе». (Дамаский. О первых началах (33) I 66, 1-3 [Дамаский 2000, с.72])
О «цвете ума». (Дамаский. О первых началах (70) I 151, 20 [Дамаский 2000, с.169])
(№ 2022). «…прекрасному соответствует любовный ум, справедливому – ум Дике, благу – ум благого демона и, вообще говоря, каждому из видов – собственный для него». (Дамаский. О первых началах (95а) I 238, 21-23 [Дамаский 2000, с.268])
(№ 2023). «…если Эрос рождается от Афродиты … то выход за свои пределы оказывается неединовидным, поскольку Эрос покинул Афродитовы пределы … и тем не менее, конечно же … Эрос [обладает чем-то] Афродитовым, почему они и владеют чем-то, принадлежащим к тому же виду, что и породившие их. … Ведь соответствующие общие состояния сопутствуют тому, что принадлежит к одному виду, например когда речь идет о многих Афродитах, поскольку демиургическими среди них оказываются все те, которые являются всенародными, и все они – тоже умы и богини». (Дамаский. О первых началах (97а) I 247, 3-12 [Дамаский 2000, с.278])
(№ 2024). «…объединенное есть сверхумозрительный образ [метаноэма] всех подобных умозрительных представлений … это даже и не эйдос … [ с.336] … а само единое, которое является цветом эйдоса. Однако ведь это не то единое, которое в согласии с природой, расцветает подле одного из эйдосов, например подле триады, и, конечно же, не то, которое связано со всеми эйдосами, вместе взятыми». (Дамаский. О первых началах (117) I 299, 23-300, 3 [Дамаский 2000, с.335-336])
(№ 2025). «…даже если он [ Гесиод] не считает Хаос вторым среди двух начал, то уж Гея-то, Тартар и Эрос оказываются триадическим умопостигаемым, при том, что Эрос занимает третье место, поскольку рассматривается в возвращении (в самом деле, такие имена им дает также Орфей в «Эпических песнях»), Гея – первое … а Тартар – промежуточное…
Акусилай, мне кажется, считает первым началом Хаос, поскольку он совершенно непознаваем, а двумя следующими за единым – Эреба в качестве мужского начала, а Ночь в качестве женского; последнее начало замещает у него беспредельность, а первое – предел. От их соития, как он говорит, появляются Эфир, Эрос и Мудрый – а это три умопостигаемые ипостаси; первым он ставит Эфир, промежуточным – в силу его природной срединности – Эроса, а третьим – Мудрого в качестве уже самого досточтимого ума». (Дамаский. О первых началах (124) I 320, 3-16 [Дамаский 2000, с.356])
(№ 2026). «…предметы, созданные Отцом, по своей природе еще не могут быть восприняты ясным и привычным ощущением; напротив, чувственно воспринимаемы они лишь по своей сущности. Данные же боги изукрасили изображение красками, фигурами и всеми остальными чувственно воспринимаемыми признаками, словно некими нарисованными цветками; пример такого изображения – это предшествующий человеку человек, явленный вовне». (Дамаский. Комментарий к «Пармениду» (341) II 202, 26-30 [Дамаский 2000, с.606] )
О женоненавистничестве и времени (Дамаский. Комментарий к «Пармениду» 388 [Дамаский 2000, с.644])
Псевдо-Дионисий Ареопагит
(№ 2027). «(11) И да не подумает кто-нибудь, что мы вопреки Речениям почитаем имя Любовь []. Ведь, в самом деле, неразумно и глупо, мне кажется, обращать внимание на букву, а не на смысл речи. Это не свойственно людям, желающим уразуметь божественное, но присуще лишь тем, кто воспринимает одни звуки, а их смысл в свои уши для восприятия извне не допускает и знать не желает, что такое-то выражение означает и как его можно прояснить с помощью других равнозначных и более выразительных выражений – людям, пристрастным к бессмысленным знакам и буками, непонятным слогам и словам, не доходящим до разума их душ, но лишь звучащим снаружи, в пространстве между губами и ушами. …
Чтобы не показалось, однако же, что мы говорим это, отступая от божественных Речений, пусть те, кому не нравится имя Любовь, послушают следующее: «полюби [ ] ее, и она сохранит тебя», «огради ее, и она вознесет тебя; почти ее, чтобы она обняла тебя» [ Притч. 4: 6, 8], и прочее, что богословие поет, используя образ любви.
(12) Ведь и некоторым нашим священнословам даже более божественным представляется имя Любовь, нежели имя Приязнь [ ]. Пишет ведь и божественный Игнатий: «Моя любовь распялась» [ К Римлянам 7: 2]. И во введениях к Речениям ты найдешь, как кто-то говорит о божественной Премудрости: «Я был влюбленным [ эраст] в Ее красоту» [ Прем. 8, 2]. Так что не будем бояться имени Любовь, и да не смутит нас никакое касающееся этого устрашающее слово. Ибо мне кажется, что богословы почитают одинаковыми имена Приязнь и Любовь, но к божественному применяют главным образом [имя] Истинная Любовь [ онтос эрота] – из-за нелепого предрассудка определенного рода людей.
Хотя не только нами, но и самими Речениями Истинная Любовь воспевается подобающим божественному образом, большинство, не вмещая единовидность именования Бога Любовью, соскользнуло к сообразному им самим частичному, имеющему в виду тело, раздельному пониманию любви, являющейся на деле не любовью, но ее образом, или скорее отпадением от Истинной Любви. Ибо большинство не может вместить объединяющей силы божественной единой Любви. Почему многим и кажется совершенно неприменимым имя, прилагаемое к божественной Премудрости для того, чтобы возвести их и устремить к познанию Истинной Любви и таким образом прекратить возмущение им.
Низкого ума люди часто думают также, что речь идет о чем-то нашем и непристойном в кем-то сказанных заслуживающих лучшей оценки словах: «Напала на меня приязнь к тебе, как приязнь к женщинам» [ Давид об Ионафане – комм. Максима] [ 2 Цар. 1, 26]. А те, кто правильно слышит божественное, увидят, что, изъясняя божественное, священные богословы в имена Приязнь и Любовь вкладывают один и тот же смысл.
Это является свойством единотворящей, соединяющей и особым образом смешивающей в Прекрасном и Добре силы, ради Прекрасного и Добра возникшей, от Прекрасного и Добра ради Прекрасного и Добра исходящей и содержащей явления одного порядка во взаимосвязи друг с другом, подвигающей первенствующих к попечительству о меньших и утверждающей тех, кто ниже, обращением к тем, кто выше.
(13) Кроме того, божественная любовь направлена вовне: она побуждает любящих принадлежать не самим себе, но возлюбленным. Высшие показывают это своей заботой о нуждающихся, те, кто на одном уровне – связью друг с другом, а низшие – более божественным обращением к первенствующим. Почему и великий Павел, будучи одержим божественной Любовью, приобщившись Ее устремляющей вовне силы, сказал божественными устами: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» [ Гал. 2, 20]. [Сказал он это] как поистине любящий [ алетес эрастес], исступив из себя, как он сам говорит, к Богу и живя не своей жизнью, но жизнью Возлюбленного как весьма желанной.