Эстетика однополой любви в древней Греции
Шрифт:
«…цветение чего-либо, например ума, в действительности принадлежит более высокому онтологическому уровню, чем то, цветением чего является» (Дж.М.Рист [Рист 2005, с.74])
(№ 2013). «[ Комм. к 142а3-4] Имена могут быть человеческими, демоническими, ангельскими или божественными (ибо существуют и божественные имена – те, при помощи которых, согласно «Кратилу», боги обращаются друг к другу [Кратил 400d8-9]). В «Федре» Сократ, пребывая в состоянии божественной одержимости, говорит: «…Зевс, влюбленный в Ганимеда, назвал его Гимером [Федр 255с1-2]». (Прокл. Комментарий к «Пармениду» Платона 51k, пер. с лат. [Прокл 2006, с.672]) (Часть комментария Прокла сохранилась лишь в латинском переводе Вильгельма де Мёрбеке [Прокл 2006, с.660-690])
Комментарий к «Кратилу»
(№ 2014).
(№ 2015). «Однако в каждом из сущих, вплоть до самых последних, имеется знак этой невыразимой и запредельной мыслимым [вещам] причины, с помощью которого все вещи восходят к ней … и это [как] движущее все [вещи] к желанию Блага и к неугасимой любви, доставляющей его существующим [вещам], [как] неведомого основания … лучшее, чем жизнь…» (Прокл. Комментарий к «Кратилу» LXXI, 30 [Прокл 2003, с.332])
(№ 2016). «От божественных имен, являющихся изваяниями богов, Сократ аналитически переходит к их силам и действиям, тогда как их сущности, неизреченные и неведомые, оставляет рассматривать лишь цветку ума».
(Прокл. Комментарий к «Кратилу» XCVI, 47 [Прокл 2003, с.343])
См. также Прокл. Комментарий к «Кратилу» CLIX, 89 [Прокл 2003, с.355]
Разное
(№ 2017). «…общими для всех математических дисциплин являются красота и упорядоченность, восхождение от известного к искомому и обратный переход, что называется анализом и синтезом» (Прокл. Комментарий к кн. 1 «Начал» Евклида I 3 [Прокл 1994, с.51-53])
Цитата из «Федра» 255с о Зевсе и Ганимеде. (Прокл. Комментарий к «Кратилу» LI, 20 [Прокл 2003, с.329]).
См. также Прокл. Комментарий к «Государству» 72 [Прокл 2003, с.292]
Об Афродите. (Прокл. Комментарий к «Тимею» p.34, 15-17 [Прокл 2003, с.252-253]
«Платоновская теология»(пер. Л.Ю.Лукомского)
(№ 2018). «Вслед за сказанным давайте рассмотрим, что такое красотабогов и почему она располагается среди них в самом первом смысле. Итак, [Плотин] говорит [Эннеады I.6.6.18-32], что существует красота, имеющая облик блага, умопостигаемая, стоящая выше умн ой, красота-в-себе, а также причина, дарующая красоту всем сущим, и так далее, причем подобные рассуждения совершенно правильны. Самая же первая и единичная красота отличается не только от видимых прекрасных тел, обладающих объемом, от присущей им соразмерности, душевной слаженности или умн ого света, но и от той, которая проявляется в самих вторых или третьих выходах богов за свои пределы. Она располагается как однородная [«Пир» 211e4] в выси умопостигаемого и уже оттуда приходит ко всем божественным родам и освещает как их сверхсущностные генады, так равным образом и те, которые соотносятся с сущностью, вплоть до своих зримых вместилищ. Стало быть, подобно тому как вследствие самой первой благости все боги имеют облик блага, а благодаря умопостигаемой мудрости владеют неизреченным знанием, стоящим выше ума, точно так же, как я полагаю, все божественное эротично благодарясвоей высшей красоте[«Федр» 250d6-7]. В самом деле, вследствие нее красота разливается[«Федр» 251е3] среди всех богов; будучи полны ею, они в свой черед наполняют ею последующее, пробуждаявсе, приводя в вакхическое исступление[«Федр» 245а2] своей любовью и изливая[«Федр» 253а7] свыше на все боговдохновенный поток красоты[«Федр» 251b1-2].
Итак, вообще говоря, божественная красота именно такова – она словно бы хорег божественной радости, близости и дружбы, ибо именно при ее посредстве боги соединяются между собой, радуются друг другу и восхищаются друг другом, находят удовольствие в создании неких собственных общностей и образований и не покидают того чина, к которому они извечно принадлежат среди собственных устроений. Платон также сообщает о трех собственных признаках этой красоты.
В «Пире» речь идет о нежности. В самом деле, совершенное и наиблаженнейшее в силу своего участия в благости становится прекрасным. [Платон] говорит об этом так: « Но по д линно прекрасное нежно, совершенно и блаженно» [«Пир» 204с4-5].
Таким образом, нежность есть первый признак красоты, второй же, о котором мы узнаем из «Федра» [«Федр» 256d8], - это зримость. Действительно, [Платон] говорит о красоте вот как: « Сияющую красоту можно было видеть тогда…» [«Федр» 250b6], далее: « Как мы и говорили, красота сияет среди этого» [«Федр» 250с8-d1], чуть ниже: « Когда мы прибыли сюда, мы стали воспринимать ее сияние всего отчетливее посредством самого отчетлив о го из ощущений» [«Федр» 250d1-3], и наконец: « Ныне же только одной красоте выпало на долю быть более всего зримой и эротичной» [«Федр» 250d7-8].
Пусть эти два признака красоты будут приняты во внимание. Третий же – это ее эроти ч ность, на которую, как мне кажется, [Платон] указал, назвав красоту в только что приведенном отрывке более всего эротичной[«Пир» 204с4]; во многих других местах он также соотносит с красотой любовное безумие, а саму любовь ставит в зависимость от монады красоты: « Ибо Эрот – это любовь к прекрасному» [«Федр» 265b2-с3].
Итак, поскольку красота обращает все к себе, приводит его в движение, возбуждает божественную одержимость и призывается при помощи Эрота, она эротична, так как возглавляет всю любовную последовательность; она словно подкрадывается на цыпочках[Еврипид. «Ион» 1166] и вызывает у всего вожделение и изумление. Поскольку она насыщает последующее радостью и божественной легкостью, очаровывая и прельщая все и возвышая вед омое и сопровождаемое ею своими высшими сияниями, она нежна[«Пир» 204с5], и так о ней и говорит Платон. Далее, поскольку красота завершает рассматриваемую триаду собственных признаков, словно бы склоняется перед неизреченным единством богов и в умопостигаемом сиянии освещает таинственную благость и сообщает о ней, она также именуется сияющей[«Федр» 250b6], блистающей[«Федр» 250d3] и зримой[«Федр» 250d8]. В самом деле, благо богов оказывается высшим и более всего похожим на единое, а мудрость уже в некотором отношении испытывает муки рождения умопостигаемого света и самых первых видов; в свой черед, красота располагается на вершине всех видов, сияет божественным светом и первой открывается идущим вверх: она блистательнее, чем любой источник света, ее приятнее видеть и обнимать и со страстью воспринимать ее проявления» (Прокл. Платоновская теология I 24 [Прокл 2001, с.81-83])
(№ 2019). «Стихии красоты, в свой черед, являются идиомами третьей триады умопостигаемого: это, как мы сказали выше [I 24], эротичность, нежность[«Пир» 204с4] и зримость[«Федр» 250b5-6]. Так вот, эротичность, которая занимает положение, аналогичное вожделенности, соответствует генаде – пределу, нежность, относящаяся к предметам того же ряда, что и самодовление, - беспредельной силе, заключенной в прекрасном, а зримость – умн ому своеобразию» (Прокл. Платоновская теология III 22 [Прокл 2001, с.213])
(№ 2020). «[ Характеристика двенадцати свободных богов] Наконец, что касается последней, возвышающей, триады, то Гермесесть хорег философии; при ее посредстве он возводит души ввысь и благодаря диалектическим силам сближает как всеобщие, так и частные души с самим благом.
Афродита– это первая действующая причина эротического дыхания, пронизывающего всё; она сближает те души, которые ведет ввысь, с прекрасным.