Эстетика
Шрифт:
Плутарх сообщает о поединке Гефестиона и Кратера [15] , их разнял Александр. Квинт Курций [16] рассказывает, что два других воина Александра бились в его присутствии, один был вооружен по всей форме, у другого, атлета, была только дубинка, причем именно он одержал победу над противником.
К тому же, прошу прощения, какое отношение имеет поединок к попрекам, коими обмениваются Адмет и его отец Ферет, обвиняя друг друга в чрезмерной любви к жизни и в трусости?
15
Плутарх сообщает о поединке Гефестиона и Кратера… – См.: Плутарх, Сравнительные жизнеописания («Александр», гл. 47).
16
Квинт Курций – римский историк I в. н. э., автор «Истории Александра».
Я
17
…речь, которую Полифем держит у Еврипида… – См.: Еврипид, Киклоп, ст. 320 и след.
Они говорят, что афинский партер смеялся этой шутке и «что у афинян глупость никогда не вызывала смеха». Как! Афинская чернь была умнее двора Людовика XIV? Разве чернь не одинакова повсюду?
Из этого не следует, что у Еврипида и тем более у Софокла нет ничего прекрасного, но их недостатки еще значительней. Смеем утверждать, что прекрасные сцены Корнеля и трогательные трагедии Расина столь же превосходят трагедии Софокла и Еврипида, как оба эти грека превосходят Фесписа [18] . Расин чувствовал свое огромное превосходство над Еврипидом, но хвалил греческого поэта, дабы унизить Перро.
18
Феспис – первый греческий трагик (VI в. до н. э.).
Мольер в лучших своих пьесах превосходит чистого, но холодного Теренция [19] и балагура Аристофана, так же как и фигляра Данкура [20] .
Таким образом, существуют виды поэзии, где новые писатели возвышаются над древними, и другие, весьма немногочисленные, где мы стоим ниже их. К этому и сводится весь спор.
Сопоставление некоторых прославленных произведений
Разум и вкус повелевают, думается мне, различать у древнего писателя, равно как и у нового, дурное и хорошее, которые нередко соседствуют. Должно испытывать восторг перед стихом Корнеля, коему нет равного ни у Гомера, ни у Софокла, ни даже у Еврипида, приближающегося к Корнелю:
19
Теренций (195–159 до н. э.) – римский комедиограф.
20
Данкур, Флоран (1661–1725) – французский комедиограф.
Однако с той же трезвостью и справедливостью надлежит осудить строки, которые следуют за этим стихом.
Восхищаясь возвышенной картиной в последней сцене «Родогуны» [21] , разительным контрастом персонажей, мощью красок, человек со вкусом заметит, однако, и другое – сколь много ошибок совершает автор, создавая эту ужасающую сцену, до какой степени поведение Родогуны не согласуется с ее характером, какими извилистыми путями нужно было пройти, чтобы достичь этой величественной и трагической развязки.
21
«Родогуна» – трагедия П. Корнеля. Вольтер всегда высоко ценил развязку этой трагедии, считая ее одной из самых сильных во всем французском театре.
Тот же беспристрастный судья не устанет воздавать должное Расину за искусное и изящное построение его трагедий, которые, быть может, только одни и были со времен Эсхила и до великого века Людовика XIV задуманы безупречно от первой до последней реплики. Его тронет это изящество, эта чистота языка, эта правдивость характеров, которую не встретишь у других писателей; величие без напыщенности, которое, собственно, только и есть величие, естественность, которая никогда не впадает в пустую декламацию, в софистические прения, в мысли, равно ложные и изощренные, нередко выраженные при этом весьма замысловато, в адвокатскую риторику, уместную скорее в провинциальных школах, нежели в трагедии.
Но
Точно так же он будет судить и о древних – не по их именам и не по времени, когда они жили, а по самим их творениям; привлекать должна не трехтысячелетняя древность, а сам предмет. Коли дарик [22] худо отчеканен, какая мне радость от того, что на нем изображен сын Гистаспа [23] ? Монета Варена [24] , новее, но куда красивее.
Если бы живописец Тимант [25] выставил сейчас рядом с полотнами Пале-Рояля свою картину заклания Ифигении, писанную четырьмя красками, и если бы он нам сказал: «Умные люди в Греции заверили меня, что я проявил замечательную искусность, прикрыв лицо Агамемнона из опасения, как бы его страдания не заслонили страданий Клитемнестры и слезы отца не нанесли урона величию монарха», – истинные ценители ответили бы ему: «Сие есть ухищрение ума, а не находка живописца, покрывало на лице вашего главного персонажа портит картину, вы погрешили против вашего искусства. Взгляните на шедевр Рубенса [26] , который сумел передать на лице Марии Медичи родовые муки, изнуренность, радость, улыбку, нежность, притом не в четырех цветах, а всеми красками природы. Если вы хотели, чтобы Агамемнон несколько скрыл свое лицо, он мог это сделать, прижав руки ко лбу, к глазам, но нельзя было набрасывать на него покрывало, которого мужчины никогда еще не носили и которое столь же неприятно для взора, столь же неживописно, сколь и не соответствует одеянию царя. Вам надлежало показать слезы, которые герой пытается скрыть, вам надлежало показать мышцы его лица, искаженные судорогой преодолеваемых страданий; вам надлежало передать в его позе величие и отчаяние. Вы грек, а Рубенс бельгиец, но бельгиец одержал верх».
22
Дарик – персидская монета.
23
Гистасп – отец персидского царя Дария I.
24
Варен, Жан (1604–1672) – французский скульптор, занимался чеканкой медалей, был главным контролером Монетного двора.
25
Тимант – греческий живописец (V в. до н. э.). Его шедевр, вызвавший множество подражаний, – «Жертвоприношение Ифигении».
26
Взгляните на шедевр Рубенса… – П.-П. Рубенс (1577–1640) написал серию картин (21), посвященных жизни французской королевы Марии Медичи (1573–1642) под названием «Жизнь Марии Медичи».
Об одном месте у Гомера
Однажды сошлись в библиотеке лорда Честерфильда флорентиец – литератор, человек здравомыслящий и со вкусом, – оксфордский профессор и шотландец, превозносивший поэму Фингала [27] , сочиненную, по его словам, на языке Уэльского края, который до сих пор еще употребителен в Нижней Бретани.
«Сколь прекрасна древность! – вскричал он. – Поэма Фингала передавалась из уст в уста на протяжении почти двух тысяч лет и дошла до нас неискаженной. Вот до какой степени истинная красота властвует над умами людей!» И он прочел собравшимся начало поэмы Фингала:
27
…превозносивший поэму Фингала… – Речь идет о поэме «Фингал» (1762) шотландского писателя Джеймса Макферсона (1736-1796). Эта поэма была выдана Макферсоном за подлинный шотландский эпос, создателем которого будто бы был сын Фингала Оссиан.
«Кухулин сидел у стен Туры под деревом с трепещущей листвой, его копье опиралось на замшелый утес, щит лежал в ногах, на траве. Кухулин был погружен в воспоминания о великом Карбаре, герое, убитом им на войне. Моран, сын Фитхла, Моран, часовой океана, предстал перед ним.
„Встань, – сказал он, – встань, о Кухулин. Я вижу корабли Сварана, врагам нет числа, и немало героев приближается к нам по черным волнам моря“.
Кухулин с синими глазами ответил ему: „О, Моран, сын Фитхла, вечно ты дрожишь, твой страх умножает число врагов. Не царь ли это пустынных гор идет мне на помощь по равнинам Уллина?“ – „Нет, – сказал Моран, – это сам Сваран, он огромен, как ледяная гора, я видел его копье, оно подобно высокой сосне, ободранной ветрами, щит его подобен восходящей луне; он сидел на прибрежной скале и был подобен туче, покрывающей горы“» и т. д.