Эта больная любовь
Шрифт:
Гнев проникает в меня, отравляя кровь, пока я обыскиваю пустую машину. Открыв бардачок, я обнаруживаю, что идиоты спрятали в нем мои ножи. Видимо, для того, чтобы быть мускулами в окружении власть имущих, мозги не нужны.
Меня почти тошнит от того, насколько они недооценили меня и мои способности.
Но сейчас это мне на руку, так что я воспользуюсь этим.
Оттолкнув бетонные блоки от багажника машины, которые эти идиоты, должно быть, прихватили из переулка, чтобы «гарантировать», что нам не удастся сбежать, я помогла Барету
— Давай! — шепчет он, направляясь к машине. — Что ты делаешь?! Нам нужна помощь!
Я твердо стою на месте.
— Брайони! Пойдем! — умоляет он, его тон напряжен.
Я качаю головой.
— У нас мало времени.
Как раз в тот момент, когда я произношу эти слова, раздается скрип открываемой боковой двери в клуб. Я хватаю Барета за рубашку и тяну его к кирпичной стене, стоящей позади меня в тени. Мы прижимаемся к холодным неровным кирпичам, затаив дыхание, а рядом вырисовываются очертания темной фигуры.
Мужчина подходит к машине, осматривая блоки. Его голова наклоняется в сторону, когда он замечает лежащий на тротуаре блок. Тот, который я еще не успела вернуть на место. Твою мать. Свет фонаря неподалеку едва освещает его голову, когда он снова выпрямляется. Бритый. Татуированный.
Грёбанный Нокс.
Мой пульс бьется от жгучей ненависти к человеку, который так явно обманул того, кого я люблю.
Выскользнув из тени на кирпичную кладку, Барет пытается дотянуться до меня, но я ускользаю из его хватки. Я сжимаю в руке нож и быстро обхватываю Нокса спереди, направляя острый клинок прямо против его яиц.
— Назови мне хоть одну причину, по которой я не должна отрезать твой никчемный член размером с карандаш прямо сейчас, — процедила я сквозь зубы.
Он вдыхает, его руки поднимаются в воздух рядом с ним. Я еще сильнее вдавливаю лезвие в его джинсы, чтобы он почувствовал, насколько я серьезен.
— Черт… нет. Пожалуйста, — умоляет он, его грудь вздымается, а голос становится бездыханным. — Брайони, детка, пожалуйста. Только не член. Что угодно, только не член.
Я еще сильнее прижимаю лезвие к его драгоценностям.
— О Боже, только не это!
Его отчаяние заводит меня. Мне нравятся его мольбы и печальные крики о помощи, поэтому я нажимаю чуть глубже, точно что-то режу.
— Руки на крышу, — требую я.
Я быстро обыскиваю его свободной рукой и нахожу одинокий пистолет в задней части его джинсов под ремнем.
— Где он? — требую я, бросая Барету пистолет из-за спины.
Он прижимает его к груди и смотрит на меня широко раскрытыми глазами, на его лице отражается шок от моего поведения, но затем он быстро понимает, что я делаю. Обойдя нас сбоку, он направляет ствол на Нокса.
Нокс опускает голову на плечи, упираясь руками в поверхность затемненной машины, и воздух между нами наполняется
Он поворачивается ко мне лицом, приваливается спиной к машине, и его жуткая ухмылка находит меня.
— В львином логове, — говорит он без обиняков, качая головой в знак покорности. — Именно так, как он задумал.
Я опускаю брови, а мой клинок все еще крепко прижимается к его телу.
Он вздыхает, его кривая ухмылка переходит в унылый вид.
— Только не член. Я так полюбил его за эти годы. Как и многие другие.
Барет смотрит на Нокса с искаженным выражением лица. Он странная душа, это точно.
— Отведи нас туда. Проведи меня внутрь, — рычу я, кривя губы, когда выдвигаю свои требования.
Его жуткая ухмылка снова становится широкой на его татуированном лице, и он смотрит на меня с тем, что я могу только предположить, как сырое волнение. Захватывающий трепет.
— Сюда, куколка.
***
Я никогда никого не убивала. Я бесконечно представляла себе это в том лесу. Кора твердого дуба, мои жертвы. Но я представляю, что это чертовски легче, чем то, что я собираюсь сделать.
Стоя в издевательском костюме, в черных сапогах на платформе, доходящих до лодыжек, и в парике, натянутом на голову, я сжимаю костяшки пальцев, делая последний вдох, когда янтарный свет над головой освещает мне комнату. Покачивая телом в такт чувственным ритмам, я воплощаю в себе ту женщину, которой он помог мне стать. Той, кто владеет своей сексуальностью, кому она дает силы. Женщина, которая гордится изгибами своего тела. Я даю этим демонам все, что они только могут пожелать.
Тряся голой задницей о столб, я наклоняюсь, чтобы коснуться губами каблуков-платформ, проверяя, надежно ли закреплен нож. Кажется, они не замечают, что я не та обычная девушка, которую они часто посещают.
Наверное, для этих людей задница — просто задница.
Кружась вокруг шеста, я пытаюсь скрыть свою личность, пряча лицо под краем черного, обрезанного парика, но моя грудь практически сжимается, когда я наконец вижу его.
Он сидит, привязанный к стулу, окровавленный и избитый до полусмерти.
Я беспокоюсь, что опоздала, что слишком долго добиралась до него, пока не вижу, как его грудь вздымается, а голова опускается все ниже, почти окончательно сдаваясь в мои руки. Зная, что он в безопасности в тех самых руках, к которым только-только привык.
Его прямой взгляд на меня с другого конца комнаты вершит свою судьбу, и все мое существо воспламеняется.
Это совершенно метафизически, как мы можем ощущать присутствие друг друга просто по одной лишь гулкой энергии. Как я ощущала его присутствие в воздухе еще до того, как мы узнали друг друга, так и он может считать каждый удар сердца, которое кричит о нем в любой комнате, где я нахожусь.
Мы связаны так, как только могут быть связаны две сломанные вещи. Глубина его трещин запечатывает судьбу моих.