Эта больная любовь
Шрифт:
Не раздумывая, я откидываю часть юбки и грубо хватаю принадлежащую мне киску, притягивая ее маленькое тело еще плотнее к моему.
Она купила еще нижнего белья. Мои зубы скрипят, когда представляю, как мой нож снова разрезает материал на клочки.
Я головой, призывая ее ответить дьякону, пока ее нервные руки хватаются за темные джинсы, обтягивающие мои колени под ней.
— Б-благослови меня, Отец, ибо я согрешила…, — начинает она, ее голос дрожит от волнения. — Прошла неделя с моей последней исповеди.
— И за эту
— Я… — она колеблется, нервно сглатывая. Я снова облизываю ее шею, подталкивая ее голову носом. — У меня снова были скверные мысли.
Мои губы растягиваются в ухмылку, а средний палец давит на ее клитор. Из ее горла вырывается стон, и я нащупываю мокрое пятно, которое, как я знаю, образовалось на ее трусиках. Ее бедра покачиваются, когда она пытается отстраниться от руки, но это только подталкивает ее снова к моему члену, когда он оказывается между ягодицами ее круглой попки.
Если она не уймется, мне придется ее трахнуть. Мне плевать, где мы находимся. Мой член найдет свой дом, вернувшись в нее.
— Расскажи мне об этих скверных мыслях, — говорит дьякон.
— Ммм, — она вздыхает, пока я отодвигаю нижнее белье. Провожу пальцем по ее киске, прежде чем ввести его внутрь, и обнаруживаю, что она мокрая, как я и предполагал. Брайони трясет головой, борясь с этим ощущением, но уже слишком поздно. Мягкие стенки ее киски сжимают мой палец, ее голова запрокидывается на мою грудь, и она вздрагивает. — Я… я снова думала о сексе. О сексе д-до брака.
— Я так и знал, — отвечает он с отвращением. — Ты занималась с собой этими нечистыми и греховными мыслями? Используя посторонние предметы? Своими руками? Как ты обманула своего Господа и Спасителя?
Я вытаскиваю палец из ее тугого влажного влагалища и подношу его к ее рту. Она приоткрывает его, позволяя пальцу прижаться к ее языку. Ее рот обхватывает его, посасывая, как хорошая девочка, и мое терпение начинает сходить на нет.
— Да, — хмыкает она.
— На что? — спрашивает он. — Тебе нужно рассказать о проступках, чтобы они были прощены.
Больной и извращенный мудила хочет подрочить на ее исповедь, пока я трахаю ее.
— Есть один мужчина, о котором я фантазировала, — признается она, и я весь во внимание.
Лучше бы это был я, Брайони.
— Он был моим сокурсником. Моего возраста. Из моего класса. Сейчас я работаю с ним.
Моя хватка на ее шее усиливается.
— Сэйнт Вествуд? — спрашивает он, уточняя.
Только когда понимаю, что она не может дышать, чтобы ответить, я немного ослабляю хватку. Она задыхается, кашляет, чтобы восстановить дыхание.
— Да, — говорит она, задыхаясь. — Сэйнт.
Моя кровь закипает. Ярость и потребность требовать заставляют меня толкнуть ее вперед, расстегнуть
— Какие мысли посещали твой разум относительно него? — спрашивает он.
Я притягиваю ее к себе и задираю юбку до поясницы. Отодвинув трусы, беру основание моего члена и заставляю ее сесть на головку. Я не облегчаю ей задачу. Вхожу в нее, проникая в тугую дырочку и притягивая ее бедра к себе, используя только ее влагу, когда опускаю Брайони вниз, растягивая ее мокрую пизду моим членом.
Я хочу, чтобы ей было больно за то, что она признала.
Она вскрикивает, боль и удовольствие пульсируют в ее узком маленьком напряженном теле. При мысли о ее мокрых глазах, из-за слез, и размазанном макияже по щекам от боли, мои яйца напрягаются, а член дергается в ее стенках от наслаждения.
— Исповедуйся перед своим Богом, Брайони. Что ты сделала?
Я кусаю ее за плечо, грубо вонзая зубы в ее плоть, удерживая ее неподвижно на коленях, не позволяя ей ни кончить, ни получить от этого удовольствие, а лишь заставляя ее оставаться открытой для меня. Моя киска.
— Я… ах… — она тихо стонет. — Я чувствовала его, поверх его штанов. Его… его пенис. Я думала о его руках, исследующих мое тело. Касающихся моей груди. Играющих с моими сосками. Это сделало меня… — она запинается, явно испытывая трудности с продолжением, будучи наполненной моим членом.
Мне это чертовски нравится. Признаваться в грехах, совершая их.
— Сделало тебя что? — спрашивает он.
— Сделало меня мокрой, — отвечает она, ее слова звучат торопливо.
Я слышу звук, похожий на падение ремня на пол в кабинке рядом с нами.
— Продолжай, — требует дьякон, его голос слышен через затемненное окошко.
Брайони использует ноги, чтобы поднять бедра от меня, но я впиваюсь пальцами в их плоть, крепко прижимая ее к себе. Ее киска снова сжимается вокруг моего члена, и я сдерживаю стон.
— Я использовала предметы домашнего обихода… фаллической формы… — шепчет она.
Он быстро маскирует легкое ворчание, прочистив горло. Больной ублюдок.
— Я представляла, что это он… проникает в меня.
Гнев охватывает меня при мысли о том, что она получает удовольствие от мыслей о нем. Моя рука находит ее волосы, сжимает их в кулак и тянет назад, пока она не оказывается лицом к потолку крошечной кабинки. Она снова пытается встать, но я оттягиваю волосы еще сильнее, а другой рукой надавливаю на мочевой пузырь, оставляя ее беззащитной перед ощущениями.
Из нее вырывается еще один плаксивый стон, но, к счастью для нас, он звучит так, будто она плачет над обнародованием своих признаний, над очищением своих грехов.