Эта покорная тварь – женщина
Шрифт:
«Антонину мою не видала? Пошамать хоца!» — прохрипел инвалид и двинулся к кухонному столу.
«Натравить бы этого вампира на парочку за стеной»,— подумала Клио, но тут же соврала: «Она из магазина не успела приходить еще»,— забормотала она свои англицизмы, как будто в раскаянии за собственные мстительные мысли.
«Как же не успела приходить еще, когда на столе кило говядины гниет без присмотра?» — и супруг Тони инквизиционно указал на истекающий кровью кусок вырезки на тарелке. И тут из-за двери Костиной комнаты с удвоенной мощью грянул дуэт голосистой Тонечки и кроватного скрипа.
«Антонина голосит,—
Клио стала продвигаться из своего угла, пытаясь своим телом скрыть существование двери и ад плотского греха за стеной.
«Отойди, англичаночка,— грозно наступал на нее инвалид.— Я тебя не тревожу, но и другим свою Антонину колошматить не позволю. Я ейный законный супруг».— И отшвырнув Клио костистым плечом, одним ударом деревянной ноги вышиб дверь.
Клио думала (если она вообще думала в этот момент) увидеть нечто оргиастическое и греховное из египетских ночей с Антонием и Клеопатрой, но глазам ее, выглядывающим из-за спины Тонечкиного супруга, предстало нечто производственно-фабричное. Лицом к двери, на карачках стояла Тоня — со сбитыми на лоб потными кудряшками перманентной завивки, с закатившимся взором и чуть ли не высунутым языком. Как будто катая белье на берегу невидимой речки, она мощными челночными движениями ягодиц раскачивала кровать и Костю, который вцепился в ее зад, явно боясь свалиться на пол. «Сейчас кончу, с-с-сейчас кончу!» — голосила Тонечка, как будто объясняя представшему перед ней супругу, что вот-вот закончит рабочую смену и поступит в его распоряжение. Страсть слепа. И только, когда супруг-инвалид опустил свою тяжелую лапу на ее перманент, потянув за волосы, Тонечка, ошарашенно завертев глазами, очнулась и издала то ли стон, то ли вопль, то ли от ужаса, то ли выполнив наконец обещание кончить. Этот вопль перешел в животный визг боли, когда инвалид, рванув, сбросил ее на пол и потащил за волосы через весь коридор, голую и извивающуюся, как Синяя борода в свое подземелье. Он даже не удосужился прикрыть дверь их комнатушки, откуда стали раздаваться мерные и глухие удары...»
ЗИНОВИЙ ЗИННИК. Руссофобка и фунгофил
– -----------------------------------------------------------------------------------------------------------
Все верно, госпожа История, ничего нового. Сплошная спираль. Только вот какая жутковатая мысль нет-нет да и мелькнет в голове: а что если какой-то из витков этой спирали был апогеем, после которого началось сужение, скручивание? А все эти компьютеры, микроволновые печи, сотовые телефоны и электронные фаллоимитаторы — не более, чем цацки в руках дикарей? Уж очень подозрителен в этом плане двадцатый век...
КСТАТИ:
«Многим из нас было бы тяжело отказаться от веры в то, что в самом человеке пребывает стремление к усовершенствованию, которое привело его на современную высоту его духовного развития и этической сублимации и от которого нужно ожидать, что оно будет содействовать его развитию до сверхчеловека.
Но я лично не верю в существование
Фрейд умер в сентябре 1939 года, успев увидеть только предкульминацию фильма ужасов, именуемого «Двадцатый век».
ПОСТСКРИПТУМ
Внутреннее стремление к усовершенствованию, о котором говорил Зигмунд Фрейд, подавляющему большинству женщин чуждо в еще большей мере, чем мужчинам, и прежде всего из-за обусловленного самой природой женщины резкого доминирования ее личностной сферы «ОНО» над сферой «Я».
Если мужчина самоутверждается за счет удовлетворенного честолюбия, властолюбия или, на худой конец, тщеславия,— сугубо человеческих, надприродных влечений, то женщина — за счет материнства или успешной эксплуатации мужского влечения к ней — проституции в тех или иных ее формах.
Женщина,— если называть вещи своими именами,— воспринимает внешний мир и осуществляет общение, с ним прежде всего через свою промежность. Именно ею она впитывает естественные соки жизни, именно оттуда выходит в мир новое существо, выстроенное из материала тела женщины, именно туда она, отдаваясь, принимает чужую плоть, становясь ее символической матерью.
Материнство, этот могучий животворный инстинкт, заставляет женщину смотреть на мир лишь в своем преломлении, что исключает объективность и трезвость оценки.
Такие биологические процессы, как месячные или климакс, также являются составляющими функции материнства и совершенно очевидно влияют на характер и мировоззрение женщины, полностью зависящие от особенностей протекания этих процессов.
Этому влиянию подвластны и те женщины, у которых отсутствует стремление к деторождению, те, которых с определенными основаниями можно отнести ко второй женской категории — к проституткам.
Эти факторы не могут не сдерживать развитие процесса усовершенствования в его сугубо личностном понимании.
Все попытки прорвать эту блокаду ни к чему, кроме трагедий, не приводят, как свидетельствует не слишком радостный опыт человечества.
Природа мудра, все в ней подчинено законам гармонии и все прекрасно, а все уродливые и трагические явления окружающего мира порождены лишь дерзким и безумным стремлением человека изменить соотношение природных сил и частей, нарушить ее гармонию.
Природе в равной степени милы и нужны все ее творения — и жестокие животные-мужчины, и покорные твари-женщины, и нет ничего унизительного в этом распределении ролей, если каждый (и каждая) полюбят жизнь как таковую, осознав свое истинное место в ней.
КСТАТИ:
* «Радости и несчастья, которые мы испытываем, зависят не от размеров случившегося, а от нашей чувствительности».