Эта покорная тварь – женщина
Шрифт:
— Очень может быть... знаю только, что не тебя. А ты сама куда летишь?
— А я отправляюсь в Корбейль, там сестра обещалась поместить меня в один дом. Надоело мне до смерти таскаться по тюрьмам, пора исправляться. Пойдем выпьем!
— Охотно, я угощаю. Пойдем к Лепретру.
— Ладно, ладно, только поскорее, чтоб мне не пропустить дилижанса. Ведь ты проводишь меня на улицу Дофин, не правда ли, Жюль?
— Не могу, у меня дела есть кое-какие, я и так опоздал, могу только выпить рюмочку, а потом надо бегом бежать.
Мы
— Прощай, Жюль, желаю тебе успеха.
Софи удаляется, а я окольным путем пробираюсь на улицу Планш Мибрэ и прячусь за углом. Из своего убежища я мог видеть, как она быстрым шагом пересекла мост, ежеминутно озираясь; очевидно, она боялась преследования; из этого я заключил, что хорошо было бы проследить за нею. Поэтому я сам направился к мосту Notre-Dame, и пройдя его, достиг набережной, не теряя ее из виду.
Дойдя до улицы Дофин, она действительно шмыгнула в контору дилижансов, но, убежденный, что ее отъезд мнимый и служит только предлогом, чтобы объяснить ее ранний выход из дому, я притаился за деревом, откуда мог наблюдать за ней, если она выйдет из конторы. Остановив проезжавший мимо фиакр, я пообещал кучеру двойную плату, если он поможет мне проследить за женщиной, которую я ему укажу. Некоторое врет мы стояли на месте. Через несколько минут дилижанс отошел, и Софи там не было, готов был дать голову на отсечение.
Еще через несколько минут она появилась у ворот, тревожно озираясь по сторонам, а затем быстро пошла по улице Christine.
Она заходила в несколько гостиниц, но отовсюду выходила довольно скоро и с пустыми руками,— ясно было, что не представилось удобного случая стянуть что-нибудь и что ее экспедиция пока не удалась; но я знал, что она не так-то скоро потеряет терпение, и решил не мешать ей.
Наконец на улице La Harpe она проскользнула в одну дверь и через несколько минут появилась с громадной корзиной для белья. Шла она очень быстро, невзирая на свою ношу. Миновав улицу Mathurins Saint-Jacques, она пошла по улице Macons Sorbonne. К несчастью для нее, последняя сообщается с улицей La Harpe сквозным пассажем. Там-то я спрятался, и когда она проходила мимо пассажа, я вышел из дверей и очутился с ней лицом к лицу.
Увидев меня, она изменилась в лице от испуга и неожиданности. Смущение ее было так велико, что она не могла произнести ни слова. Наконец, оправившись немного и притворяясь раздосадованной, она сказала:
— Если бы ты знал, как я зла: моя прачка должна была принести мне белье в контору дилижансов, и по ее милости я пропустила отправление кареты! Вот теперь я взяла у нее белье и хочу отдать его выгладить своей приятельнице,— так и пришлось остаться в Париже.
— У меня тоже неудача: по пути я встретил кое-кого, который сказал мне, что мой молодчик здесь, а между тем его нигде
— Ну, тем лучше; подожди меня немного, я пойду отнесу корзину, это недалеко, в двух шагах отсюда, и мы отправимся завтракать.
— Вряд ли это получится, я... Э, да что это такое?..
Софи и я разинули рты от удивления: из корзины доносились пронзительные звуки, напоминающие детский писк. Приподняв крышку, я увидел — что же?., ребенка месяцев трех-четырех, который орал во всю глотку.
— Должно быть, это твой пискун,— сказал я Софи,— Можешь мне сообщить, какого он пола?
— Вот досада! Я опять влопалась! М-да, век не забуду! Если спросят, в чем дело, отвечу: ничего, сущий пустяк, детская забава... В другой раз, когда буду белье тащить, придется быть осторожнее.
— И зонтик тоже заодно прихватила?
— Был грех! Что ж, от судьбы не уйдешь, как ни старайся...
Я повел Софи к комиссару полиции Френу, бюро которого располагалось по соседству. Зонтик остался в виде вещественного доказательства, а ребенок был немедленно возвращен его матери.
Воровка провела за это в тюрьме целых пять лет.
Если не ошибаюсь, это уже шестой или седьмой раз, как она была под судом. После этого она попалась еще раз, и весьма вероятно, что ей суждено всю жизнь провести в тюрьме Сен-Лазар.
Софи находила свое ремесло весьма естественным и равнодушно относилась к наказанию. Тюрьма не страшила ее, напротив, в ней она чувствовала себя в своей сфере. Софи приобрела в местах заключения постыдные привычки, которых не оправдывает пример древней Сафо: под замком чаще представлялись случаи предаваться разврату — из этого видно, что она недаром так мало ценила свободу.
Странный характер был у этой женщины; вот хотя бы пример из ее жизни. Некая Жнллион, с которой она имела интимные сношения, была арестована за кражу. Софи, будучи ее сообщницей, избежала ареста, но, горюя о своей подруге, спровоцировала донос на себя и успокоилась лишь тогда, когда услышала приговор суда, который означал, что они с Жиллион будут неразлучны целых два года.
Большая часть этих тварей легко смотрит на тюремное заключение. Мне случалось видеть некоторых из них, привлеченных к суду за воровство и обвинявших в сообщничестве своих совершенно непричастных к делу подруг только лишь затем, чтобы не расставаться с их ласками, а те покорно соглашались с обвинением, считая своим долгом покориться этой участи».
ЭЖЕН-ФРАНСУА ВИДОК. Записки
– ---------------------------------------------------------------------------
Криминологи XIX века отмечали, что женская преступность по количественным показателям заметно уступает мужской, указывая на такие причины этого явления, как более замкнутый образ жизни женщин, физическую слабость и низкий интеллектуальный уровень в сравнении с преступниками-мужчинами.