Эта страшная и смешная игра Red Spetznaz
Шрифт:
– Вам помочь?
– Ой, нет, что вы! Вы отдыхайте, отдыхайте, я сама тут управлюсь, мы к гостям ведь привычные…
Довольный уютным и чистым покоем Хиггинс тоже покосился на примерную домохозяйку, тихо спросив при этом Глеба:
– А как звать эту лесную леди?
– Леди звать Люся, а вот если ледин муж хоть раз увидит, что ты ей пошло улыбаешься, то съест тебя без соли.
По выражению обширного лица парикмахера было понятно, что рецепт такого кушанья ему явно не по душе.
Отирая со лба пот, в дом с улицы вошёл лесник. На вопросительный взгляд Глеба ответил с улыбкой.
– Нормально, плещутся.
Немного потоптавшись в прихожей и коротко заглянув на кухню, лесник предложил разомлевшему к концу длинного трудового дня сообществу размяться.
– По рюмочке, а? Что-то вы вроде как заскучали у нас тут?
Мгновенно выпорхнула на просторы большой комнаты миниатюрная Люся, с гостеприимной привычкой держа в руках широкий расписной поднос.
– Отведайте домашнего напитка, гости дорогие! Не обессудьте, если кому что не по вкусу придётся, – мы люди простые, за границами не бывали, кушаем сами и угощаем нашим всем, домашним!
– Не кудахтай ты особо-то, мать. Лучше принеси ещё нам рюмок, вон, смотри, одному буржуину посудины не хватило.
Обездоленный Мерфи щедро улыбнулся, почувствовав внимание к собственной персоне, раскланялся было перед дамой, даже попробовал промычать что-то вроде «мерси».
– Самогон у нас весь свой, вот этот – берёзовый, из сока. Должен быть нормальный… Ты пробуй, пробуй, не стесняйся!
Глеб Никитин попробовал, пригубил.
И тут же понял, что перемрут его дегустаторы молодыми и чистыми, – самодельный природный напиток поражал воображение смертельными градусами.
– Х-хе, ха, ххе…!
Первым начал погибать Хулио, опрометчиво хлестанувший свою рюмку вслед за осторожно предусмотрительным Глебом.
– Ч-то, что эт-то такое?!
– Запей компотиком.
Лесник протянул согнутому в припадке кашля оружейнику деревянную резную баклажку.
– И не спеши особо-то – у меня этого добра много приготовлено, и на зерне есть, и на облепихе, зверобой домашний с прошлого года тоже ещё остался. Не жадничай.
Через внимательного Глеба поражённый итальянец обещал леснику впредь не жадничать.
– …А там, за перегородкой, у меня вроде как контора. Делами лесничества там занимаюсь, рабочим наряды выписываю, ну, иногда с начальством, если наедет изредка кто из городских, посидим за бумагами, чайком побалуемся. Да вы закусывайте, господа хорошие, не брезгуйте, всё натуральное, своё, из магазинного-то у нас только хлеб, а остальное сами готовим, хозяйка-то моя чистюля, никто ещё на её готовку не обижался!
До того, как под ногами распаренного Стивена лениво скрипнули входные домашние ступеньки, Люся успела вынести к гостям и второй подносище с рюмками, и третий.
– Я жить не могу…
Коленки маленького ирландца подогнулись, и он плавно опустился на косматую кабанью шкуру, расстеленную на полу гостевого помещения.
– Это был ад!
Но было заметно что, с изнеможением жалуясь своим товарищам, Стивен сильно лукавил. Притворно закатывая в пережитом ужасе масляные глазки, ирландец испытывал неимоверное блаженство.
– Жарко? Может, компотику?
Огромный лохматый лесник был милосерден ко всем, без исключения. Стивен сначала согласился на компот, но быстро передумал.
– А что это у вас такое в рюмках? Что вы тут без нас пьёте?! Я тоже такое хочу!
Делать людям искусственное дыхание капитан Глеб умел, поэтому милостиво кивнул леснику.
– Наливай, откачаем, ежели что, неразумного…
Профессор Бадди перешагивал входной порог долго.
Фирменный дубовый веник и коварный первый пар лишили учёного привычной живости характера. Поросята и зайчики на профессорском полотенце тоже, казалось, повысовывали языки, сильно притомившись в жаркой тесноте русской бани.
– По этому-то мужичку я по первому успел пройтись, для примера им всем…
С пристальным вниманием лесник подробно осмотрел своего розового пациента.
– Компот будешь?
Его ловко опередил Стивен. Подсунувшись под медленную лесникову руку, он протянул Бадди рюмку.
– Рекомендую, коллега! Вкус имбирного пива! Только не умирай так сразу…
Было поздно. Профессор рухнул на шкуру рядом с ирландским провокатором. Он тяжко дышал, глаза его были закрыты, но дрожащая рука с пустой рюмкой требовательно продолжала тянуться вверх.
– Ещё…. И закусить мне дайте, чего-нибудь солёненького….
Грандиозность гостевого подноса была очевидна. Хозяйка летала с ним по маршруту «кухня – гостиная» беспрерывно, свято соблюдая законы незнакомого ей слова «фуршет».
Ирландец вместе с толстым датчанином так и продолжали валяться в обнимку на кабанячьей шкуре в центре комнаты, изредка попискивая тонким смехом и принимая к себе, на нижний гостевой уровень, очередные наполненные рюмки.
Влажные немцы гурьбой, с фотоаппаратами и с огурцами в руках шли по стопам предшественников, подробно рассматривая рога и рыбьи челюсти на стенах. Многочисленные белоснежные простыни на мужских фигурах напоминали об их недавней банной капитуляции.
– Ну что, ты готов, командир?
Лесник вышел из спальни обнажённый по пояс и уже в смешной банной шапке. Капитан Глеб кивнул.
– Пошли тогда, что ли. Пусть ребята немного отдохнут перед ужином-то…. Кого с собой берёшь?
Глеб оглядел команду.
– Хулио, ты как?
Быстроглазый оружейник, торопливо дожевав небольшой бутерброд, показал руками, что он согласен.
– И я тоже.
Сверкнув тёмным взглядом, со стула в углу комнаты поднялся О'Салливан.
«Ого! Человек-гигиена идёт в общую баню! Прогресс, однако….».