Этап
Шрифт:
Бартоломью, на лице которого читался неприкрытый восторг, что-то сказал по-английски и постучал пальцем по запястью.
— Он говорит, через восемь минут сброс, — пояснил Фёдор. — Меня потом вернуло домой, к нам всем. Бартоломью говорит, что надо стоять на чёрном круге, чтобы попасть к себе. Если только не держать кого-то за руки.
— Он-то откуда знает? — проворчала Мария. — Вот зараза… пришли сюда, и снова уходим, да? Что мы сделали не так?
— Не нашли двенадцатого, — предположил Жора.
— Или вошли с оружием, — добавил Фёдор. —
— Чёрт, — Мария поджала губы. — Ладно, будем искать двенадцатого. Предупреждать надо было!
— У нас всё записано, — напомнила Надежда Петровна. — Федя описывал весь поход сюда. Но я вот тоже как будто забыла. Только здесь и вспомнила все советы.
Бартоломью, кивнув, что-то добавил на своём языке.
— Он говорит, это нормально, — пояснил Фёдор. — Там, в лабиринте, вы ничего не вспомните из чужих рассказов об этом месте. Вспомните только здесь.
— Весело, — Николаев вытер лоб ладонью. — Скоро сброс, да? Тогда пора готовиться.
— Минутку! — Дарья умчалась к одной из колонн, оставила там записку и придавила её камнем. — Пусть останется! — пояснила, вернувшись. — Вдруг останется!
— Логично, — согласился Фёдор. — Давайте все оставим здесь что-нибудь, на память! У нас пять минут!
…Если бы не вспышка, сброса бы и не заметили. Николаев, Мария и Дарья заметили, что стоят в лесу — снова в лесу — что кругом июль, одуряюще пахнет хвоёй, а Кошка сидит на плече Николаева. Так там и сидела, похоже.
25.
— Ладно, — Мария не сразу отпустила остальных. — Чёрт, но как там было красиво! А это… ого! Даша, ты видишь?!
Оба их рюкзака остались с ними. А вот одежда всё та же, у всех. У Николаева рюкзак не перенёсся, зато был всё тот же портфель. Ну и бластер в кобуре.
— Обалдеть, — прошептала Мария, расстёгивая рюкзак. И тут же восторженно взвизгнула, пару раз подпрыгнула, хлопая в ладоши, и кинулась к Николаеву. — Здорово! — поцеловала его. — Смотри! Они перенеслись, рюкзаки перенеслись! И всё, что в них!
Дарья тоже заглянула в свой, и тоже пришла в буйный восторг. Её Николаев поднял в воздух, уже знал, что Дарье это очень нравится. Так и обнимал, смеющуюся и дрыгающую ногами.
— Это те, которые у тебя в портфеле были, — пояснила Мария Николаеву. — Я не хотела брать — они ж тонкие совсем, и без карманов. Просто сумки, большие сумки с лямками. Даша заставила меня, даже ругалась, почти неприлично.
— Не "почти", а неприлично, — поправила Дарья, сбрасывая свою зимнюю одежду. — Дядя Серёжа!
Он уже понял и отвернулся, пряча улыбку. Через пять минут все были одеты по сезону.
— С ума сдуреть! — Мария сияла. — Теперь заживём! Даша, и почему ты раньше это не предлагала?
— Я предлагала! Но все взрослые такие зануды! Ой, у нас мало места для бумаг, ой, микрофильмы нужно взять, ой, надо драгоценности перенести, ой, деньги класть некуда! Я сто раз уже предлагала!
— Ну, не злись! — Мария обняла её. — Не то в угол поставлю. Имею право, ты сама сказала, что я тебе как мама. Ведь я тебя послушалась, да?
— Послушалась, — согласилась Дарья. — Мне до сих пор стыдно, что я такие слова сказала! Дядя Серёжа, а где мы?
— Томск, — пояснил Николаев, глядя на экранчик навигатора. — Дорога рядом — слышите машины? Кошка! Эй, ты куда?
— В кустики, — предположила Мария, и прыснула со смеху. — Ну, поохотиться. Пусть! Мы же не торопимся. Ох, я сегодня отпраздную! Даша, не смотри так, один день можно!
— Нельзя, — Дарья взяла её за руки. — Я от тебя это слышала тысячу раз. Один только стаканчик, ты же видишь, я совсем трезвая. А потом "ой, как я напилась!" Хватит. Если решила, то хватит!
— Вот зануда, — вздохнула Мария. — Всё, молчу. Хорошо. Мы с тобой открываем кружок трезвости. Вход свободный, — она потянула Николаева за рукав. — Серёжа, тогда дома, чур, не пьёт никто. А то я за себя не ручаюсь. Ну, кому ягоды? Я отсюда вижу, что здесь её полно!
Удивительно, но в этот раз они прибыли на почтамт первыми. А вторыми были… Фёдор и Бартоломью. Американец улыбался до ушей — и видно было, в самом деле рад.
— Здорово, — улыбнулся Фёдор. — У меня много интересных новостей. Даша, можно, я к вам… то есть, мы к вам, как только вы в себя придёте? Я рассказал Бартоломью про компьютеры, он в полном восторге. Не верит, что такое бывает!
Дарья поморгала непонимающе.
— У них там конец пятидесятых, — пояснил Фёдор. — Ну, вот наши телефоны. Звонить лучше мне, Бартоломью плохо говорит по-русски. Но хорошо понимает.
— Yeah, — отозвался Бартоломью тут же. — It was a real pleasure to meet you, — и осторожно пожал руки всем.
Через пять минут после того, как Фёдор и Бартоломью ушли, появились дядя Гоша и Петрович. Оба тоже довольные донельзя.
— Дядя Гоша, дядя Гоша, вы мне желание должны! — выпалила Дарья, бросаясь им навстречу. — Я раньше вас сюда пришла, вот!
— Загадывай желание, красавица, — улыбнулся Георгий Платонович. — А какая погода, а? Мы тут с Мишей, каюсь, пропустили по стаканчику, не устояли. Ну, всё хорошо? Идите, идите, мы тут подежурим. А вон к тому мрачному дяде можно подойти, если нужна квартира. Улыбайтесь, и скажите, что посоветовал дядя Гоша.
— Я пойду, — и Мария поцеловала Николаева в щёку. — У меня лучше получится. Даша, идём со мной!
— Дядя Гоша всё знает, — пояснила Мария, когда они внесли вещи, и принялись обживаться в новой квартире. — Сам, говорит, не знаю, как. Ну, ты сам видел. Тот мрачный дядя так разулыбался, как будто меня всю жизнь ждал. И всегда так у дяди Гоши. Если что нужно, к нему или Жоре. Но у Жоры вечно загибоны, и пальчики всегда под юбку лезут, я уж лучше дядю Гошу попрошу. Ну всё, я переоделась. Теперь — закупаться! Что нам нужно для счастливой жизни?