Я надел в сентябре ученический герб,и от ветра деревьев, от веток и вербя носил за собою клеенчатый горб —словарей и учебников разговор.Для меня математика стала бузой,я бежал от ответов быстрее борзой…Но зато занимали мои вечера:„иже“, „аще“, „понеже“ et cetera…Ничего не поделаешь с языком,когда слово цветет, как цветами газон.Я бросал этот тон и бросался потомна французский язык:Nous etions… vous etiez… ils ont…Я уже принимал глаза за латуньи бежал за глазами по вечерам,когда стаей синиц налетела латынь:„Lauro cinge volens, Melpomene, comam!“Ax, такими словами не говорят,мне поэмы такой никогда не создать!„Meine liebe Mari“, — повторяю подряди хочу по-немецки о ней написать.Все слова на моей ошалелой губе —от нежнейшего „ах!“ до плевков „улюлю!“.Потому я сегодня раскрою тебесразу все:„amo“,„liebe dich“и „люблю“!
Семен Кирсанов.
Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
В ЧЕРНОМОРСКОЙ КОФЕЙНЕ
О, город родимый!Приморская улица,где я вырасталбосяком голоштанным,где ночьюодним фонарем караулятсядома и акации,сны и каштаны.О, детство,бегущее в памяти промельком!В огне камелькаоткипевший кофейник…О, тихо качающиесяза домикомпрохладные пальмыкофейни!Войдите!И там,где, столетье не белены,висят потолки,табаками продымленные,играют в очкохудощавые эллины,жестикулируютчерные римляне…Вы можете встретитьв углу Аристотеля,играющегов домино с Демосфеном.Они свою мудростьдавненько растратилипо битвам,по книгам,по сценам…Вы можете встретитьза чашкою „черного“ —глаза Архимеда,вступить в разговоры:— Ну как, многодумный,земля перевернута?Что?Найдена точка опоры?Тоскливый скрипачсмычком обрабатываетна плачущей скрипкеглухое анданте,и часто —старухой,крючкастой,горбатою,в дверях появляетсяДанте…Дела у поэтане так ослепительны(друг дома Виргилийувез Беатриче)…Он перцем торгуетв базарной обители,забытысонеты и притчи…Но чудится — вот-вотнавяжется тема,а мысль налетитна другую — погонщица, —за чашкою кофеначнется поэма,за чашкою кофеокончится…Костяшками игрскликаются столики;кривапотолка дымовая парабола.Скрипач на подмосткахтрясется от коликов;Философы шепчут:— Какая пора была!..О, детство,бегущее в памяти промельком!В огне камелькаоткипевший кофейник…О, тихо качающиесяза домикомпрохладные пальмыкофейни.Стоят и не валятсядымные,старыелачуги,которым свалиться пристало…А люди восходяти сходят, усталые, —о, жизнь! —с твоего пьедестала!
Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
МОЯ АВТОБИОГРАФИЯ
Грифельные доски,парты в ряд,сидят подростки,сидят — зубрят:„Четырежды восемь —тридцать два“.(Улица — осень,жива едва…)— Дети, молчите.Кирсанов, цыц!..сыплет учительв изгородь лиц.Сыплются рокотомдни подряд.Вырасту докторомя (говорят).Будет нарисованозолотом букв:„ДОКТОР КИРСАНОВ,прием до двух“.Плача и ноя,придет больной,держась за больноеместо: „Ой!“Пощупаю вену,задам вопрос,скажу: — Несомненно,туберкулез.Но будьте стойки.Вот вам приказ:стакан касторкичерез каждый час!Ах, вышло иначе,мечты — пустяки.Я вырос и началписать стихи.Отец голосил:— Судьба сама —единственный сынсошел с ума!..Что мне семейка —пускай поют.Бульварная скамейка —мой приют.Хожу, мостовымобминая бока,вдыхаю дымтабака,Ничего не кушаюи не пью —слушаюстихи и пою.Греми, мандолина,под уличный гам…Не жизнь, а малина —дайбогвам!
Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
МАЯКОВСКОМУ
Быстроходная яхта продрала бока,растянула последние жилкии влетела в открытое море, покаот волненья тряслись пассажирки.У бортов по бокам отросла борода,бакенбардами пены бушуя,и сидел, наклонясь над водой, у бортачеловек, о котором пишу я.Это море дрожит полосой теневой,берегами янтарными брезжит…О, я знаю другое, и нет у негони пристаней, ни побережий.Там рифы — сплошное бурление рифм,и, черные волны прорезывая,несется, бушприт в бесконечность вперив,тень парохода „Поэзия“.Я вижу — у мачты стоит капитан,лебедкой рука поднята,и голос, как в бурю взывающий трос,и гордый, как дерево, рост.Вот вцепится яро, зубами грызяборта парохода, прибой, —он судно проводит, прибою грозявыдвинутою губой!Я счастлив, как зверь, до ногтей, до волос,я радостью скручен, как вьюгой,что мне с командиром таким довелосьшаландаться по морю юнгой.Пускай прокомандует! Слово одно —готов, подчиняясь приказам,бросаться с утеса метафор на дноза жемчугом слов водолазом!Всю
жизнь, до седины у виска,мечтаю я о потайном.Как мачта, мечта моя высока:стать, как и он, капитаном!И стану! Смелее, на дальний маяк!Терпи, добивайся, надейся, моряк,высокую песню вызванивая,добыть капитанское звание!
Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
ЛЮБОВЬ МАТЕМАТИКА
Расчлененные в скобках подробно,эти формулы явно мертвы.Узнаю: эта линия — вы!Это вы, Катерина Петровна!Жизнь прочерчена острым углом,в тридцать градусов пущен уклон,и разрезан надвое явами, о, биссектриса моя!Знаки смерти на тайном лице,угол рта, хорды глаз — рассеки!Это ж имя мое — ABC —Александр Борисыч Сухих!И когда я изогнут дугой,неизвестною точкой маня,вы проходите дальней такойпо касательной мимо меня!Вот бок о бок поставлены мынад пюпитрами школьных недель, —только двум параллельным прямымне сойтись никогда и нигде!
Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
АЛАДИН У СОКРОВИЩНИЦЫ
Стоят ворота, глухие к молящим глазам и слезам.Откройся, Сезам!Я тебя очень прошу — откройся, Сезам!Ну, что тебе стоит, — ну, откройся, Сезам!Знаешь, я отвернусь,а ты слегка приоткройся, Сезам.Это я кому говорю — „откройся, Сезам“?Откройся или я тебя сам открою!Ну, что ты меня мучаешь, — ну,откройся, Сезам, Сезам!У меня к тебе огромная просьба: будь любезен,не можешь ли тыоткрыться, Сезам?Сезам, откройся!Раз, откройся, Сезам, два, откройся, Сезам, три…Нельзя же так поступать с человеком, я опоздаю,я очень спешу, Сезам, ну, Сезам, откройся!Мне ненадолго, ты только откройсяи сразу закройся, Сезам…Стоят ворота, глухие к молящим глазам и слезам.
Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
НА КРУГОЗОРЕ
На снег-перевалпо кручам дорогКавказ-караванвзобрался и лег.Я снег твой люблюи в лед твой влюблюсь,двугорый верблюд,двугорбый Эльбрус.Вот мордой в обрывнагорья лежатв сиянье горбытвоих Эльбружат.О, дай мне пройтитуда, где светло,в приют Девяти,к тебе на седло!Пролей родникив походный стакан.Дай быстрой рекичеркесский чекан!
Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
ВЕТЕР
Скорый поезд, скорый поезд, скорый поезд!Тамбур в тамбур, буфер в буфер, дым об дым!В тихий шелест, в южный город, в теплый пояс,к пассажирским, грузовым и наливным!Мчится поезд в серонебую просторность.Всё как надо, и колеса на мази!И сегодня никакой на свете тормозне сумеет мою жизнь затормозить.Вот и ветер! Дуй сильнее! Дуй оттуда,с волнореза, мимо теплой воркотни!Слишком долго я терпел и горло куталв слишком теплый, в слишком добрый воротник.Мы недаром то на льдине, то к Эльбрусу,то к высотам стратосферы, то в метро!Чтобы мысли, чтобы щеки не обрюзглиза окошком, защищенным от ветров!Мне кричат:- Поосторожней! Захолонешь!Застегнись! Не простудись! Свежо к утру! —Но не зябкий инкубаторный холенышя, живущий у эпохи на ветру.Мои руки, в холодах не костенейте!Так и надо — на окраине страны,на оконченном у моря континенте,жить с подветренной, открытой стороны.Так и надо — то полетами, то песней,то врезая в бурноводье ледокол, —чтобы ветер наш, не теплый и не пресный,всех тревожил, долетая далеко.
1933
Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.
Москва: Худож. лит., 1974.
ПРЕДЧУВСТВИЕ
К Земле подходит Марс,планета красноватая.Бубнит военный марш,трезвонит медь набатная.В узле золотой самоварс хозяйкой бежит от войны;на нем отражается Марси первые вспышки видны.Обвалилась вторая стена,от огня облака порыжели.— Неужели это война?— Прекрати повторять „неужели“!Неопытны первые беженцы,далекие гулы зловещи,а им по дороге мерещатсязабытые нужные вещи.Мать перепутала детей,цепляются за юбку двое;они пристали в темноте,когда случилось роковое.A может быть, надо проснуться?Уходит на сбор человек,он думает вскоре вернуться,но знает жена, что навек.На стыке государствстоит дитя без мамы;к нему подходит Марсжелезными шагами.
Лес окрылен,веером — клен.Дело в том,что носится стонв лесу густомзолотом…Это — сентябрь,вихри взвинтя,бросился в дебрь,то злобен, то добрлиственных домросенний тембр.Ливня гульбатопит бульвар,льет с крыш…Ночная скамья,и с зонтиком я —летучая мышь.Жду не дождусь.Чей на дождюслед?..Много скамей,но милой моейнет!..