Эти настоящие парни
Шрифт:
Вот что стоит за этикой спортивной борьбы. За кулаком, ударившим в лицо игрока.
Мужество – это не только воля. Мужество – это честность…
Почему об этом? Да потому, что спорт в наши дни – это не просто движение. Не просто скорость и время, вес и сила, ловкость и грация. Кубертен был прав: спорт – это мир. Это наука и нравственность. Искусство и этика. Разум и чувство. Спорт – это особый мир, созданный во имя человека. Во имя здоровья человека. Здоровья не только физического…
Спорт вечен. Вечен,
Но жизнь в спорте одного человека быстротечна, каким бы завидным спортивным долголетием он ни обладал. Жизнь в спорте – вспышка, молния. И иной быть не может. Хотя бы потому, что человек в спорте – это человек, бросивший вызов времени и пространству.
А время и без того быстротечно. Так каким же должно быть время «обгоняющего время»?
И вот она наступает, эта минута. Минута прощания со спортом. Минута ухода. Прожита большая и яркая жизнь. Именно жизнь. И мне понятны слезы нашей замечательной армейской спортсменки Ирины Родниной в минуты прощания со спортом. И слезы тех, кто был свидетелем ее ухода со спортивной «сцены». Для нее это была целая жизнь, а для них одна из страниц их мироощущения.
Эти записки я заканчивал в то самое время, когда вместе с Ириной Родниной (чуть раньше, чуть позже) уходили из большого спорта и герои моей книги, два замечательных парня, два истинных героя хоккейных ристалищ: Геннадий Цыганков и Борис Михайлов.
Было красиво. Было торжественно. И… грустно. Прощание всегда грустно. Уходили люди, имена которых стали страницами жизни целого поколения молодежи. И только ли молодежи?
Геннадий Цыганков… Генка… Как все это было совсем недавно: Дальний Восток… Небольшой городок Ванино… Армия… Приморский военный округ, где когда-то служил и я… Молодой армейский хоккеист из СКА (Хабаровск)… Первые успехи… Потом заметили… Потом Москва… ЦСКА…
И те «две минуты чистого времени» в Инсбруке в 76-м, которые помнятся многим.
«Две минуты чистого времени», из которых состояла вся его спортивная жизнь… Умножьте-ка прожитые им годы в спорте на количество таких вот минут! А ведь по-нашему, по-армейскому, такие минуты должны засчитываться за месяцы или годы.
Такова стоимость спортивной славы. Такова стоимость вот этих минут прощания с олимпийским и мировым чемпионом…
Борис Михайлов…
Все, связанное с этим именем, вспомнить физически невозможно. Софиты, освещающие в эти минуты спортивную арену, где совершает прощальный круг Борис Михайлов, высвечивают в памяти самое яркое, самое сильное, то, что связывает его со мной, с моей тревогой, с моей гордостью за него…
…Саппоро, 1972 год. Олимпийские игры.
Шесть сильнейших команд ведут ожесточенную борьбу за олимпийское «золото»: СССР, Чехословакия, США, Швеция, Финляндия и Польша. Игры, как известно, идут в один круг. Отсюда и обостренность каждой встречи.
Но меня, как врача, признаться, волнует другое. Из заявленного состава мы можем заменить только
И вот в первой игре, во встрече с финнами Борис Михайлов, сильнейший наш нападающий, получает тяжелую травму.
Был небольшой консилиум. Пришел американский врач, пришел врач шведской команды. Посмотрели, пощупали, повздыхали сочувственно: «Очень жаль, очень. Но играть не сможет. Разве что через месяц, не раньше…»
Заходил взволнованный Чернышев, заходил Тарасов.
Анатолий Владимирович озабоченно спрашивал:
– Олег, что будем делать? Ты же знаешь, какая складывается ситуация…
А ситуация складывалась такая, что чехи отставали всего на одно очко. А что такое одно очко в олимпийском турнире для чешской команды, вам, надеюсь, объяснять не надо, и в каждой игре нам нужна была только победа. Кто мог поручиться за то, что не произойдет случайности? Играть надо было только на победу. А без Михайлова играть и победить нам было бы трудно. Понимали это все. И прежде всего сам Борис.
– Месяц не для меня, – говорил он. – Мне надо играть. Надо.
А колено разбухло и болело так, что не помогала новокаиновая блокада.
Что же оставалось делать?
Я врач, мне и решать.
Взял его, помню, к себе в номер, где жил с нашим массажистом Георгием Лавровичем Авсеенко. Делаем Борису инъекции, массажи, блокады, проводим физиотерапевтическое лечение.
Живет Борис с нами. Ходит по номеру, хромая. Быстро устает нога. Обеды то мы, то ребята приносят ему в номер. Не хочется, чтобы в общей столовой, где обедают спортсмены всех команд, шли лишние разговоры о болезни Михайлова. И так газеты полны сообщений о том, что сильнейший русский игрок травмирован и играть не сможет.
Пропускает одну игру…
Тарасов советуется со мной:
– Олег, как будем вводить Михайлова? Завтра играем с поляками.
– Думаю так. Пусть покатается в третьем периоде. Посмотрим, как будет себя чувствовать. И как будет вести себя колено.
– Хорошо. Пусть будет по-твоему.
Борис не только «откатал» третий период с поляками. Он сыграл его пусть не в полную силу, но сыграл.
А потом был тот незабываемый, решающий поединок с чешскими хоккеистами.
Еще увидев Михайлова в игре с поляками, журналисты и спортсмены не верили в то, что он выйдет на игру с чехами.
А он вышел. И сыграл. И как сыграл! Он с такими ногами, в таком состоянии забивает очень важную для нас шайбу.
Вы помните, мы стали чемпионами Олимпийских игр
1972 года, выиграв эту встречу с командой Чехословакии со счетом 5: 2.
А знаете ли вы, чего стоила Борису Михайлову эта победа?
Боль на протяжении всей игры была такая, что ни бешеные скорости, ни чудовищное напряжение – ничто не могло избавить его от холодного, именно холодного пота.
Потом месяц в больнице…