Шрифт:
Н.Устрялов
Этика Шопенгауэра
I.
"Schopenhauers System gleicht einem Reiche, in dem feindliche Stamme, von der Hand des Eroberers gebeugt, widerwillig zusammenleben".1>>
"Можно прямо утверждать, что для желающего излагать философию Шопенгауэра и говорить о ней, самою легкою и благодарною частью работы будет простое указание на противоречия в этой философии... Между крупными философскими системами вряд ли найдется другая, которая была бы столь богата очевидными, даже, пожалуй, наивными противоречиями".2>>
"При самых заурядных критических способностях легко заметить, до какой степени отдельные предположения шопенгауэровской системы находятся в логическом разногласии между собой".3>>
"Все мышление Шопенгауэра представляет непрерывную цепь противоречий, которая завершается, наконец, громаднейшим из всех противоречий".4>>
"Шопенгауэр не вышел из заколдованного круга своих противоречивых утверждений... и оставил в своем учении непримиренные и непримиримые грани".5>>
Эти совпадающие суждения пяти критиков могут быть по справедливости признаны за общее и единодушное мнение писавших о Шопенгауэре исследователей. Действительно, нельзя отрицать, что система его кишит несогласованностями и противоречиями. Однако Куно Фишер в последней главе своей книги насчитывает их едва ли не до нескольких десятков.6>> И сам при этом еще заявляет: "Я оставляю
Но все же то основное, органическое единство, которое сам Шопенгауэр всегда считал неотъемлемой принадлежностью своего миросозерцания, остается не уничтоженным отмеченными противоречиями. Ибо единство это относится, конечно, не к окончательно сложившейся и вылившейся на бумаге философской системе во всех ее подробностях, а к тенденциям, ее вдохновившим, к намерениям, к общему плану творца "Мира как воли и представления", наконец, к его манере воспринимать вселенную, думать и чувствовать. Глубоко прав Фолькельт, утверждая, что "это - очень определенная, характерная манера думать и чувствовать, которую нельзя смешивать ни с какой другой, и которая решительно и настойчиво проявляется во всех частях системы Шопенгауэра. Если эта манера и состоит отчасти из несогласующихся друг с другом элементов, то все-таки, рассматриваемая как целое, она остается весьма своеобразной".8>> Пусть в конечном счете система Шопенгауэра "раскалывается и распадается на куски", как это думает Куно Фишер, или пусть представляет она собою лишь "блестящую мозаику", как это полагает Виндельбанд. Все же по замыслу своему, по идее своей она является грандиозной и гениальной попыткой постичь существо мироздания и с высоты этого постижения взглянуть на все вещи, измерить все ценности, осветить все проблемы - и великие, и малые, и простые, и сложные. Пусть выполнение, как это всегда бывает в делах человеческих, не оказалось на высоте замысла. Следы гениального замысла все же постоянно и живо чувствуются на всем пути выполнения. Фигуры, созданные из мозаики, нередко производят гораздо более целостное и законченное впечатление, нежели картины, нарисованные на едином куске полотна. Дело не только в материале писаний, но и в писателе.
Настоящая статья ставит себе задачею изложение этической системы Шопенгауэра и ее общих философских предпосылок. Учение великих мыслителей лучше всего излагать их собственными словами. Статья проникнута сознанием этой истины и стремлением посильно следовать ей.
Критический анализ этики Шопенгауэра выходит за пределы настоящего очерка, всецело посвященного ее систематическому изложению.9>>
II.
"Моя философия подобна стовратным Фивам: вход открыт со всех сторон, и отовсюду прямой путь ведет к центру" - такими словами характеризует свою философскую систему Шопенгауэр. "Все мысли, которые я высказал, - пишет он о себе, - возникли по внешнему поводу, большей частью по поводу какого-нибудь интуитивного впечатления, и высказал я их, исходя из объективной точки зрения, не заботясь о том, куда они могут привести; но все-таки они похожи на радиусы, которые, исходя из периферии, все направляются к одному центру, т.е. к основным идеям моего учения: к ним ведут они с самых различных сторон и точек зрения... Никогда еще философская система не была в такой мере выкроена из одного куска, безо всяких вставок и заплат, как моя".10>> И это органическое единство мировоззрения было не только плодом его цельной натуры или непроизвольным свойством его мышления; оно являлось также следствием его глубокого, осознанного убеждения, результатом взгляда его на природу философии: "философия, - пишет он в своем вступлении к университетскому курсу, - это познание истинной сущности нашего мира, в котором существуем мы и который существует в нас, - то познание мира в общем и целом, свет которого, однажды воспринятый, освещает затем и все отдельное, что бы ни встретилось каждому в жизни, и открывает его внутреннее значение... Философское познание нельзя дробить, излагать и усваивать по частям".11>>
Уже из этих цитат нетрудно убедиться, сколь бесполезны были бы усилия понять правовую и нравственную философию Шопенгауэра, не касаясь его общего миросозерцания. Свет, однажды открывшийся философу, проник во все уголки его существа, осветил каждое его восприятие, каждую его мысль. Вся вселенная предстала перед ним как бы преображенною. Все вещи получили своеобразную окраску. Недаром эпиграфом к его главному произведению является радостный и вместе с тем полный изумленного благоговения перед величием рождающейся Истины вопрос Гете:
"Ob nicht Natur zulezt sich doch ergrunde?"
Итак, в чем же сущность нравственной философии Шопенгауэра?
Всякому, кто захочет ответить на этот вопрос, придется прежде всего обратить внимание на то требование метафизического обоснования этики, которое красною нитью проходит сквозь все посвященные моральным проблемам сочинения интересующего нас автора.
Вот что, например, пишет он в своей работе "Об основе морали": "В философии этическая основа, какова бы она ни была, сама опять-таки должна иметь свой отправной и опорный пункты в какой-нибудь метафизике, т.е. в данном объяснении мира и бытия вообще. Ведь последняя и подлинная разгадка внутренней сущности всех вещей необходимо должна находиться в тесной связи с истинным пониманием этического значения человеческих поступков, и, во всяком случае, то, что выставляется в качестве фундамента нравственности, если это не будет просто абстрактное положение, которое, не имея опоры в реальном мире, свободно висит между небом и землею, должно представлять собою какой-нибудь либо в объективном мире, либо в человеческом сознании данный факт, причем последний, как таковой, сам в свою очередь может быть лишь феноменом и, стало быть, как все феномены в мире, нуждаться в дальнейшем объяснении, за каковым и обращаются тогда к метафизике". Таким образом, "требование, чтобы этика опиралась на метафизику, не может быть отвергнуто". В другом месте внутренняя связь этих двух дисциплин поясняется примером из области музыки: "чисто моральная философия без объяснения природы, как ее хотел установить Сократ, вполне аналогична той мелодии без гармонии, какой исключительно желал Руссо; и в противоположность этому, чистая физика и метафизика без этики соответствуют чистой гармонии без мелодии".12>> С большим сочувствием цитирует Шопенгауэр слова Христиана Вольфа: Tenebra in philosophia practica non dispelluntur, nisi luce metaphysica affulgente и слова Канта: "Впереди должна идти метафизика, и без нее нигде не может быть моральной философии". И, наоборот, он очень недоволен Спинозой за то, что у него "этика совсем не вытекает из сущности его учения: сама по себе прекрасная и достойная хвалы, она пришита к последнему только посредством слабых и очевидных софизмов".13>> Внешний физический мир не может быть основой нравственности - это глубокое убеждение Шопенгауэра: "на самом деле мораль имеет такой источник, который собственно лежит уже за гранью природы, и поэтому она, мораль, противоречит тому, что гласит природа... Природа вообще в своей деятельности не принимает в соображение чисто моральных начал... Природа знает только физическое, а не моральное: между нею и моралью существует даже прямой антагонизм".14>> Если бы учение натурализма соответствовало истине, то
Приведенные цитаты, взятые нами из различных сочинений Шопенгауэра, своим единогласием непреложно свидетельствуют, что в его понимании этика не только находится в прямой зависимости от метафизики, но что обе они составляют как бы две необходимые стороны одного и того же целого: каждая из них предполагает другую, одна не мыслима без другой. Это единство сознается и самим автором. "Только та метафизика, - пишет он, - представляет собой действительную и непосредственную опору этики, которая уже сама изначала этична, построена из материала этики - воли; и потому я с несравненно большим правом, чем Спиноза, мог бы озаглавить свою метафизику Этикой". А конечный вывод, удачно характеризующий изложенную этическую позицию Шопенгауэра, уместно формулировать в следующих, не лишенных оригинальности его словах: "быть честным, благородным, человеколюбивым - это значит не что иное, как претворять в действие мою метафизику".17>>
Какова же его метафизика?
Конечно, нам нет надобности вникать в ее детали: нам важно лишь уловить ее основную, руководящую мысль, определяющую собой высший принцип, характер и направление интересующей нас этики.
"Мир - мое представление" - этой фразой начинается главное произведение Шопенгауэра.
"Для того, чья воля обратилась назад и отринула себя, этот наш столь реальный мир со всеми его солнцами и млечными путями - ничто".18>> Этой фразой главное произведение Шопенгауэра кончается.
Сопоставление приведенных фраз уже дает нам некоторое понятие о сущности разбираемой системы. С одной стороны мир есть представление. С другой стороны он - воля. Вне воли и представления он - ничто. Нетрудно заметить, что в этих двух определениях мира мы имеем дело с результатами двух различных к нему подходов - гносеологического и метафизического. Рассматриваемый с точки зрения теории познания, мир сводится к представлению, т.е. он существует только для субъекта. Он - не более, как "мозговой феномен", лишенный самостоятельной реальности. Таков неизбежный вывод идеализма, а по мнению Шопенгауэра, "истинная философия во всяком случае должна быть идеалистической... Реализм, который импонирует простому рассудку тем, что придает себе вид фактичности, на самом деле исходит из произвольного допущения и таким образом парит в воздухе, так как он перепрыгивает через первый факт или отрицает его, - тот факт, что все, что мы знаем, лежит внутри сознания". Только для субъекта существует все, что существует - вот исходный пункт гносеологии. Величайшей заслугой Канта считает Шопенгауэр указание на то, что между вещами и нами лежит еще интеллект, вследствие чего вещи не могут познаваться так, как они существуют сами по себе. То, что "Платон и индусы основывали на общем созерцании мира, высказывали как непосредственный голос своего сознания и изложили скорее в оболочке поэтических мифов, нежели в ясной и философской форме",- это самое "у Канта не только изложено совершенно новым и оригинальным способом, но и доведено путем спокойного и трезвого исследования до степени доказанной и неоспоримой истины... Кант вполне оригинально и самостоятельно пришел к той истине, которую неутомимо и своеобразно повторяет Платон: этот чувствам являющийся мир не имеет истинного бытия, а есть лишь вечное становление; он одновременно и существует, и не существует, и познание его есть не столько познание, сколько призрачная мечта". О том же говорит и основное учение Вед и Пуран - учение о Майе: "под ним разумеется то же самое, что Кант называет явлением в отличие от вещи в себе; ибо создание Майи и есть этот видимый мир, в котором мы живем, это колдовство, этот вечно ускользающий и внутренне пустой призрак, который можно сравнить с оптическим обманом или сновидением, эта пелена, окутывающая человеческое сознание, - нечто такое, о чем одинаково верно и неверно сказать, что оно существует и что оно не существует". Со времени Канта старая мысль восточных религий получила незыблемое основание и стала прочным достоянием разума: "ясное сознание и спокойное, строгое доказательство призрачности мира - вот основа кантовской философии, ее душа и вместе с тем ее величайшее достоинство". "Кант показал, что законы явлений, а следовательно и самый мир, обусловлены способом познания субъекта, и что, следовательно, сколько бы мы ни исследовали и ни умозаключали под их руководством, - в главном, т.е. в познании существа мира в себе и независимо от представления, мы не подвинемся ни на шаг вперед, а будем только вертеться, как белка в колесе. Догматических философов уместно сравнить с теми людьми, которые думали, что, идя вперед, можно дойти до конца мира; Кант же совершил своего рода кругосветное плавание и показал, что так как земля кругла, то при одном горизонтальном движении никак нельзя выйти за ее пределы. Равным образом, можно сказать, учение Канта показывает, что начала и конца мира следует искать не вне нас, а в нас самих... В мозгу - вот где находится каменоломня, доставляющая материал для величественных догматических построек".
Nos habitat, non tartara, sed nec sidera coeli:
Spiritus, in nobis qui wiget, illa facet.
Нельзя без противоречия мыслить ни одного объекта без субъекта. И вместе с тем познание способа действия какого-нибудь интуитивно воспринятого объекта исчерпывает уже и самый этот объект, поскольку он - объект, т.е. представление, так как сверх того в нем для познания ничего больше не останется.
"Итак, нет истины более несомненной, более независимой от всех других, менее нуждающейся в доказательстве, чем та, что все существующее для познания, т.е. весь мир, является только объектом по отношению к субъекту, воззрением на взирающего - короче говоря, представлением".