Этика свободы
Шрифт:
Редкий ресурс, если он не распределяется ценовым механизмом, должен распределяться его собственником каким-либо другим способом. Следует заметить, что случаи де Жувенеля могли бы распределяться ценовой системой, если бы так делал их собственник. Председатель мог бы провести аукцион на право выступать на трибуне и затем предоставлять место тем, кто предложил наивысшую цену; продюсер на радио мог бы сделать то же среди участников дискуссии в радио передаче (по аналогии с тем, как продюсеры продают время своим спонсорам). В таком случае не было бы никакого дефицита и чувств нарушенных обещаний (обещаний «равного доступа» публики к колонке, трибуне или микрофону).
Но, даже оставив за рамками вопрос цен, нужно отметить более глубокую проблему, вовлеченную в обсуждение – то, что ресурс по какому-либо критерию должен во всех случаях распределяется его владельцем. Владелец радиостанции или программы (или его агент) сдает внаем или отдает бесплатно время на радио так, как
Тот факт, что собственность – это единственный распределитель дает нам решение Жувенелевой «проблемы председателя». Так как гражданин, пишущий письмо в газету – не ее владелец, следовательно, он не имеет права, но только запрашивает газетное место, и исключительное право удовлетворить или не удовлетворить этот запрос принадлежит владельцу. Человек, который просится на трибуну не имеет права говорить, но только запрашивает у владельца или его представителя – председателя - такое право и председатель вправе по-своему решить этот вопрос. Наше решение состоит в том, чтобы придать новую форму правам «свободы слова» или «свободы собраний» вместо использования запутанной и, как показывает пример де Жувенеля, нерабочей концепции некоего «равного права» на время или пространство. Мы должны фокусироваться на правах собственности. Только тогда когда «свобода слова» трактуется как обычное подразделение права собственности, оно становится действительным, операциональным и абсолютным.
Это можно проиллюстрировать на предложенном де Жувенелем «правом на разговор». Де Жувенель говорит, что существует «значение, в котором право на свободу слова может быть применено любым и каждым; это право на разговор» - право говорить с каждым встречным и убеждать и затем собрать этих людей в зале и таким образом «учредить собственную конгрегацию». Здесь де Жувенель предлагает правильное решение, но не обосновывает его. Ибо он на самом деле говорит о том, что «свобода слова» действительна только в смысле права говорить с людьми и убеждать их, нанять зал и обращаться к людям, которые захотят его посетить, и т.д. Но такой смысл права на свободу слова фактически является частью общего права собственности человека (естественно, с учетом права других людей не слушать речи, если он того не хочет, т.е. права не слушать). Собственность включает право индивида на свою собственность и право проводит добровольные сделки и обмены с владельцами другой собственности. Предложенный де Жувенелем персонаж, который нанимает зал и обращается к своей конгрегации, реализует не расплывчатое «право на свободу слова», но часть своего права собственности. Де Жувенель почти понимает это когда обсуждает случай двух людей "Первого" и "Второго".
«Первый … своим трудом и лишениями собрал собственную конгрегацию. Второй, посторонний, приходит на собрание и требует слова перед этой аудиторией на основании права свободы слова. Должен ли Первый предоставить ему слово? Я сомневаюсь. Он может ответить Второму: «Я собрал эту аудиторию. Иди и сделай так же»».
Очень точно. Первый владеет этим собранием; он нанял зал, он созвал собрание и установил его порядок; и тот, кому не нравится этот порядок, волен покинуть или не посещать его. Первый имеет право собственности на это собрание, которое позволяет ему говорить то, что он хочет; Второй не имеет здесь никакого права и соответственно, права выступать на собрании.
В целом, случаи, где кажется, что права следует ослабить, возникают там, где собственность не определена точно, где права собственности размыты. Многие проблемы со «свободой слова», к примеру, возникают на принадлежащих правительству улицах: к примеру, должно ли правительство разрешать политический митинг, если он застопорит уличное движение или замусорит улицы листовками? Но все проблемы, которые, как кажется, требуют ограничения абсолютной свободы слова, на самом деле являются проблемами определения прав собственности. Улицами обычно владеет правительство, и правительство в данном случае является «председателем». И поэтому правительство, как и любой другой собственник, стоит перед проблемой распределения редких ресурсов. Политическое собрание, скажем, заблокирует уличное движение; таким образом, решение правительства сводится не столько к праву на свободу слова, сколько к проблеме распределения уличного пространства его собственником.
Следует заметить, что проблема вообще бы не возникла, если бы улицы находились в собственности частных лиц - как это было бы в либертарианском обществе. Тогда улицы, как и любая другая частная собственность, могли бы сдаваться в аренду или предоставляться бесплатно одной группой индивидов другой группе или группам для проведения собраний. В полностью либертарианском обществе индивид имел бы не больше «прав» использовать чьи-то улицы, чем «прав» использовать чей-либо зал заседаний; в обоих случаях единственным его правом было бы право использовать свои деньги для аренды ресурса, если на это согласится владелец. Конечно, из-за того, что улицы продолжают быть правительственной собственностью, проблема остается неразрешимой потому что все другие права собственности, включая право на свободу слова, свободу собраний, свободу распространения листовок и т.д. будут ограничены и затруднены вечной необходимостью использовать улицы, находящиеся в собственности правительства, которые правительство может решить закрыть или ограничить их использование другим путем. Если правительство разрешит митинг, оно ограничит движение; если оно запретит митинг чтобы обеспечить движение, оно заблокирует свободу доступа к правительственным улицам. Что бы оно не выбрало, права части налогоплательщиков будут ущемлены.
Другое место, где права собственности плохо определены и, соответственно, где конфликты неразрешимы – это правительственные собрания (и их «председатели»). Мы показали, что в том случае, когда группа людей нанимает зал и назначает председателя, право собственности определено и Первый имеет свои права. Но что насчет правительственных собраний? Кто ими владеет? Никто этого точно не знает и поэтому не существует удовлетворительного пути, не являющегося произвольным, решить, кто будет выступать, а кто – нет, что должно быть решено, а что – нет. Обычно правительственное собрание само формирует свои правила, но что если эти правила не соответствуют пожеланиям большинства граждан? Удовлетворительного решения этого вопроса не существует, потому что не присутствует явно выраженное право собственности. Иными словами, в случае с радиопрограммой или газетой, очевидно, что читатель, пишущий письмо или участник дискуссии - это просители и издатель или продюсер – владельцы, которые могут принять решение. Но в случае правительственного собрания мы не знаем, кто может быть владельцем. Человек, который требует слова на городском митинге утверждает, что является частичным владельцем, хотя он не установил никакого права собственности через покупку, наследование или открытие, как это сделали собственники в других областях.
Возвращаясь к улицам, есть другая проблема, которая бы легко разрешилась в либертарианском обществе, где вся собственность является частной и права собственности четко определены. В нынешнем обществе, к примеру, существует непрекращающийся конфликт между налогоплательщиками, которые хотят иметь доступ к улицам, находящимся в собственности правительства, и жителями микрорайонов, которые считают, что появление и сбор людей на улицах «нежелательны». В Нью-Йорке, к примеру, сейчас наблюдается истерические выступления жителей различных микрорайонов против открытия бистро МакДональдс рядом с ними, и во многих случаях они смогли использовать местные власти, чтобы добиться своего. Здесь очевидно нарушение прав компании МакДональдс на собственность, которую она законно приобрела. Но резиденты имеют свою точку зрения: беспорядок и привлечение «нежелательных» людей, которые будут «привлечены» МакДональдсом и будут собираться около входа – на улице. Резиденты на самом деле жалуются не на собственность МакДональдса, а на то, что они считают плохим использованием правительственных улиц. Они обжалуют «права человека» на свободное перемещение по улицам, принадлежащим правительству. Но как налогоплательщики и граждане, эти «нежелательные» лица тоже имеют право гулять по улицам и, конечно же, они могли бы где-то собираться, если бы захотели и без привлечения МакДональдса. В либертарианском обществе, однако, где все улицы были бы частными, весь конфликт решился бы без нарушения чьих-либо прав собственности, так как владельцы улиц имели бы право решать, кто должен, а кто не должен иметь на них доступ, и могли бы изгнать «нежелательных», если бы захотели.
Конечно, те владельцы улиц, которые бы решили не допускать «нежелательных» должны были бы заплатить за это: во-первых, издержки на полицию, во-вторых, издержки торговцев, которые потеряли бы доход из-за снижения потока покупателей. Несомненно, в либертарианском обществе это бы привело к широкой сети улиц с разнообразным доступом, одни улицы (и микрорайоны) были бы общедоступными, другие имели бы различные степени ограничения доступа.
Подобным образом частная собственность на все улицы решила бы проблему “прав человека” на свободу иммиграции. Нет сомнений в том факте, что текущие иммиграционные барьеры ограничивают не столько “право человека” на иммиграцию, сколько право собственников сдавать или продавать собственность иммигрантам. Не было бы никакой проблемы с правами человека при иммиграции, если бы был прямо задан вопрос: чью собственность кто-то имеет право попирать? Если “Первый” желает мигрировать из какой-либо другой страны в США, мы не можем абстрактно утверждать, что он не имеет абсолютного права иммигрировать в данную область; но владельцы собственности, которые не хотят его видеть на своей собственности, вполне могут. С другой стороны, могут найтись, и несомненно найдутся, другие собственники, которые получат шанс продать или сдать собственность «Первому», а текущие законы ограничивают их права собственности, запрещая делать это.