Этногенез славян
Шрифт:
Видя, как Модерн исчерпывает себя, Запад лихорадочно пытается убить собственное дитя. Этим он лишает капитализм всяческой легитимности. Капитализм, продлевая себя и свое господство за пределы Модерна, превращается в фашизм, в гностицизм, в демонтаж единства человечества.
Модель конфликта цивилизаций, вытащенная американскими неоконсерваторами в 2001 году в качестве альтернативы концу истории, потерпела крах. На смену этой модели пришла модель стратегического союза исламизма и США, исламизма и Запада. Эта модель уже материализована в конкретных альянсах: Запада и «Братьев-мусульман», Запада и талибов. Исламизм, который американские неоконсерваторы объявили главным врагом, теперь становится чуть ли
Чем исламизм отличается от ислама – великой мировой религии. Исламизм – это достаточно позднее изобретение. В этом смысле он принципиально отличается от фундаментализма. Притом, что и фундаментализм является на самом деле в существенной степени исламским новоделом, а не исламской архаикой.
Архаика, а точнее невзятие барьера современности – это Премодерн. Часть исламского мира по разным причинам как объективного, так и волевого характера стережется Модерна и блюдет свою премодернистскую чистоту. Но это малая и не очень хорошо очерченная часть.
Гораздо шире распространено другое. Сознательный отказ элит мусульманских стран от Модерна, который уже стал обживать эти страны. Подобный отказ носит характер пресловутой консервативной революции. Сторонники такого отказа не чураются использования модернистских и даже постмодернистских политических технологий. Соединение таких технологий с отказом от Модерна и стремлением вернуть реальность к премодернистскому состоянию (конечно же, в подобной ситуации не органичному) – это Контрмодерн. Контрмодерн убирает из Премодерна гуманистическое содержание, каковым было например в эпоху Средневековья в Европе движение к воплощению гуманистических целей христианства, новое качество свободы после античного рабовладения, мечты о великом духовном восхождении человека. Это искусственная, вторичная архаизация, призванная обеспечить жизнь части человечества в условиях вечного неразвития.
И в этом смысл стратегического, а не ситуационного альянса исламизма с Западом. Потому что Запад разрабатывает для себя новый проект под названием «Постмодерн». То есть приспосабливается к очень специфической жизни на обломках рухнувшего Модерна. Эта «жизнь после жизни» основана на глубочайшем презрении к сверхценностям Модерна, каковыми являются прогресс и гуманизм. Особо враждебен для постмодернизма гуманизм, воспевающий величие человека.
Постмодернизм, во-первых, ненавидит любое величие вообще. И, во-вторых, особо ненавидит человека. Для него человек – это «проект, который завершается». Постмодернизм надеется поставить на место слишком для него жесткой конструкции под названием «человек» нечто предельно аморфное и текучее. То, что с полным правом можно назвать постчеловеком и постчеловечеством.
Постмодернизм презирает и ненавидит историю. С особой силой постмодернизм ненавидит развитие. Идеалом постмодернизма (притом, что постмодернизм категорически отказывается от идеальности как таковой) можно считать управляемую деградацию.
Культура постмодернизма (а ведь именно культура формирует тип человека) пропитана духом смерти. Постмодернизм не скрывает это. Он открыто присягает Танатосу. А также духу всех и всяческих извращений.
Одним из элементов Постмодерна, является проводимая в Европе политика мультикультурализма, который раскалывает общность нации, ранее объединенной какой-либо общей идеей, общей судьбой, общей идентичностью. При мультикультурализме европейские нации начинают распадаться на мозаику несовместимых друг с другом культур.
Тут уместно указать на два типа связей между альтернативными проекту «Модерн» – проектами «Контрмодерн» и «Постмодерн». Во-первых, на связь, создаваемую для ведения общей игры двумя очень разными игроками. Тут весьма показателен формирующийся союз США и исламизма. Ибо этот союз формируется для ведения общей игры. Во-вторых, на связь, создаваемую для построения новой архитектуры мира. В сооружаемой сейчас переходной архитектуре Постмодерн хочет стать чем-то вроде мирового города («золотого миллиарда»), а Контрмодерн претендует на роль мировой деревни. Реализуется концепция вертикального или многоэтажного человечества, т.е. отмена единства вида. Разделение человечества – это отмена гуманизма. Часть людей превращается в обездушенных потребителей-скотов, становятся полезными животными, «говорящими орудиями труда» античности.
Разделение ролей и сфер влияния между Постмодерном и Контрмодерном носит не окончательный характер. Но сам принцип этого разделения способен решить массу задач, которые в рамках проекта «Модерн» не могут быть решены.
Например, можно отказаться от всеобщего развития. А в каком-то смысле и от развития вообще. Контрмодерну развитие враждебно. «И это замечательно!» – считает его постмодернистский партнер. Ведь в этом случае не надо будет развивать всю периферию, делиться с нею драгоценными ресурсами, волноваться по поводу того, что эта периферия может стать более эффективной, чем ядро. Да и Постмодерн никоим образом не претендует на развитие как сверхценность. Если в мировом городе что-то и останется от развития, то это что-то будет всецело подчинено задаче удержания под контролем контрмодернистской периферии.
Итак, Модерн близок к исчерпанию. Он вдобавок стал не нужен правящему классу. И его хотят добить как можно быстрее. У него есть альтернатива в виде союза Постмодерна и Контрмодерна.
3. Россия – состояние и пути развития.
Буржуазия как класс сформировалась в недрах феодального общества. Задолго до победы капитализма сформировался исторический компромисс между феодалами и буржуа. Успехи науки и техники, порожденный этим рост промышленности – постепенно склоняли чашу весов в сторону буржуа. Политическим оформлением этой тенденции стали великие буржуазные революции. Буржуазные семьи восходили по лестнице успеха, исповедуя дух скромности, трудолюбия и законопослушания. Этому способствовало оформление в недрах христианства новой религии – протестантизма. Какие бы криминальные черти ни населяли тихий омут восходящей буржуазии, суть этой буржуазии была антикриминальной.
Сравним все это с проектом нашего «Треста «Даешь капитализм».
В советском обществе, в отличие от общества феодального, буржуазия не могла формироваться в виде нового законопослушного класса, имеющего свои нормы, ценности, принципы, идеалы и, наконец, свой Проект. Законопослушный слой советских граждан, обладавших высокой и сверхвысокой способностью накапливать средства, не имел средств, чтобы ускоренно скупить основные фонды.
Тем самым Трест должен был либо отказаться от своего проекта ускоренного построения капитализма в России, либо допустить скупку основных фондов далеко не законопослушными гражданами, принадлежащими к криминалитету с воровскими общаками. Выводя за скобки более сложно построенные начальные капиталы (спецслужбистские в том числе), мы приходим к выводу, что приватизация, осуществленная «Трестом ДК», была по определению криминальной.
С 60-х годов целью социализма в России стало не формирование нового общества и нового человека, а взятое из Модерна Запада удовлетворение материальных потребностей (богатство и комфорт). Идеалом большей части номенклатуры стало потребление и удержание власти для себя и своих семей вместо развития (прежде всего развития человека) и коллективизма. «Иметь» вместо «быть». Перестройка была осуществлена номенклатурой в союзе с криминалитетом в результате чего общенародная собственность оказалась в их руках.