Это Америка
Шрифт:
Наконец Лилю с Лешкой вызвали в кабинет председателя «Джойнта», обставленный в солидном консервативном стиле. Пожилой толстый человек глубоко сидел в большом кресле за громадным письменным столом. Он говорил по — английски, и Лиля плохо его понимала, переводил ей Лешка. Оказалось, у председателя были сомнения в их происхождении: ведь Лешкин отец был албанцем.
Председатель спросил:
— Как получилось, что отец вашего сына — албанец?
— Я вышла замуж за албанца, — ответила Лиля.
Он развел руками:
— Странно, первый раз встречаю такой брачный союз. Еврейкам лучше выходить замуж
Лиля очень заволновалась — почему ей не доверяют? — и стала объяснять:
— У него было в детстве еврейское имя Пинхас, но после революции он переделал его на русский лад. Так делали многие евреи.
— Допустим. Но как вы можете доказать, что вы еврейка?
— Странно, по — моему, это видно.
— Ну, внешность бывает обманчива, да вы и не выглядите как типичная еврейка.
Насчет обманчивой внешности он был не совсем прав — один взгляд на него сразу определял его еврейское происхождение. Но чем ей подтвердить свое еврейство? Лиля поняла, что его интересует ее отношение к религии. Она решила ответить сразу на английском, что читала Библию, собралась с мыслями и выпалила:
— I have written the Bible (Я написала Библию)!
Президент буквально подскочил в кресле, щеки его затряслись:
— Что вы говорите! Наконец-то я вижу человека, который написал Библию!
Лешка удивленно посмотрел на Лилю и только буркнул:
— Мам, ну ты чего?.. — Он был явно смущен.
Лиля поняла свою ошибку, покраснела и стала оправдываться. Но председатель продолжал хохотать. Эта невольная оговорка так его развеселила, что он перестал их расспрашивать и передал бумаги в следующую комнату, в HIAS [11] . Там их попросили принести все документы. Это означало, что первый этап они прошли.
11
HIAS (Hebrew Immigrant Aid Society) — «Общество помощи еврейским эмигрантам».
Обратно они шли пешком, чтобы сэкономить на транспорте. Был ранний вечер, уже зажглись яркие огни зазывных реклам и осветились роскошные витрины. Очень интересно было наблюдать за венцами, за жизнью улицы. По сравнению с москвичами люди были намного лучше и ярче одеты, повсюду мелькали лица европейского типа, женщины выглядели очень элегантно. Но самое главное и неуловимое заключалось в ощущении свободы, которое исходило от этих людей. «Насколько же это другой мир!» — думала Лиля.
Обилие магазинов, ресторанов и кафе поражало воображение.
— Лешенька, смотри — все первые этажи сплошь в магазинах и ресторанах.
Он ухмыльнулся в ответ:
— Еще бы, у них тут есть чем торговать.
Он прилипал к каждой витрине с невиданным многообразием товара, а Лиля заглядывалась на витрины с одеждой и обувью. Но оба старались не обращать внимания на кафе и кондитерские. Оттуда несся манящий запах кофе, а за стеклом витрин красовались сотни пирожных и тортов. Эта картина завораживала, у Лили с Лешей текли слюнки, но — нельзя, дорого. Они устали после целого дня суеты и волнений, проголодались. Но у них уже появилась ущербная философия эмигрантов — боязнь тратить гроши.
Лиле стало жалко Лешку, и она предложила:
— Давай шиканем и купим себе что-нибудь поесть, прямо на улице.
— Мам, а это не дорого?
— Ну, очень дорогое покупать не будем.
Как назло, ничего дешевого на центральных улицах они не находили, а заходить в кафе им было не по карману. Думы о еде еще больше раздразнили аппетит, Лиля видела по Лешкиному лицу, что тот страдает от голода. Наконец на углу одной из улиц они встретили торговца, обрадовались и купили у него пару хот — догов. Хот — доги они видели, естественно, тоже впервые в жизни, и лакомство показалось им таким вкусным, что Лешка даже заурчал, быстро кусая и проглатывая куски. Улыбнувшись, Лиля купила ему еще одну сосиску.
От еды сразу исчезла усталость. Они как раз проходили мимо величественного католического собора Святого Стефана, центра и символа Вены. Остановились, полюбовались фасадом, задрали головы и долго осматривали 137–метровые готические башни.
— Давай зайдем, посмотрим, — предложила Лиля.
Их поразил простор и высота сводов зала, изобилие света, стройные колонны, уходящие ввысь, громадные многоцветные витражи. Лиля обняла сына за плечи:
— Лешенька, как просторно здесь, как дышится! А ведь собору больше пятисот лет.
Они бродили по собору как зачарованные, и вдруг где-то в высоте, над их головами, возникли глубокие низкие звуки органа, они заполнили собой весь простор храма. Лиля и Леша были даже подавлены величием звучания, они сели на скамью и заслушались…
В тот вечер Савицкие и Берта пригласили их к себе, в отель «Каприкорн». Как приятно было оказаться среди своих после всех забот и тревог! Прямо из номера они дозвонились до Москвы, попросили Павла дать их номер телефона Алеше. Тот вскоре перезвонил:
— Лиличка, ну наконец вы в Вене! Поздравляю вас! Как ты, как Лешка?
— Мы в порядке, нас приехали встречать тетя Берта и Савицкие. А ты как?
— Я всеми силами стараюсь вырваться к вам, оформляю документы, надеюсь, меня выпустят и мы наконец встретимся. Коля привез тебе, что мы просили?
— Да, конечно.
Поговорив по телефону, Лиля попросила разрешения принять душ.
— В нашей так называемой «гостинице» даже душа нет.
Пока Лиля сушила волосы феном, завернувшись в большую махровую простыню, они с Бертой много разговаривали. Лиля никогда не видела Берту, но слышала о ней от своей мамы. Мария рассказывала, какая Берта была добрая и мягкая, как они дружили с самого детства. Доброта и сейчас как будто струилась из ее глаз. Берта надавала Лиле подарков: красивое платье, брючный костюм, кофточку, свитеры для Лешки. Лиля благодарила, примеряла, восторгалась: