Это Б-о-г мой
Шрифт:
Мы видим то, о чем говорил нам пророк Моисей: если бы не Тора, мы были бы заурядным народом. Что можем мы противопоставить той мудрости и тому творческому духу, которые Б-г даровал другим племенам земли? Разве мы дали миру Сократа или Аристотеля, Шекспира или Сервантеса, Ньютона или Галилея, Баха или Бетховена, Микеланджело или Рембрандта, Диккенса или Толстого, Ганди или Линкольна? Но неужели мы не имеем права летать на самолетах только потому, что братья Райт не были евреями, или не должны пользоваться электрическим освещением потому, что в жилах Фарадея, Максвелла и Эдисона не было еврейской крови? Разве такое абсурдное извращение сути иудаизма не разлетается в прах при первом же прикосновении?
Наше место в мире — я уверен в этом — зависит от того,
Поняв это, мы приблизимся к правильному пониманию мира, как и наши отцы, через сочетание символики и обрядности. Тому, кто приходит к нам впервые, это сочетание представляется темным лабиринтом. Но войти в него мы обязаны. Чтобы добраться до сути вещей, нам следует изучить те печати, которыми иудаизм пометил жизнь, или, выражаясь словами Гилеля, комментарии к сути Торы.
Первая серия печатей относится ко времени <…>
Глава четвертая
ШАБАТ
Начнем с крутого подъема
Логика побуждает нас начать с одного из наиболее характерных и разветвленных символов иудаизма — символа, который, к тому же, более всего противоречит общепринятым обычаям и общепринятому образу мыслей. Начать с этого символа — это то же, что, поднимаясь в гору, идти напрямик.
Закон о шабате изложен в одной из самых длинных глав Талмуда. На эту тему на древнееврейском языке написаны горы литературы. И в то же время мы знаем, что решающими здесь являются лишь немногие фразы: первая глава Бытия и четвертая заповедь Моисеева закона.
Суть Книги Бытия
Первая глава Книги Бытия пронизывает мрак античной мифологии лучом света — света, который до сих пор озаряет землю, так что нам теперь даже трудно себе представить, как ярок был этот свет, когда он засиял впервые. На весь мир прозвучали слова о том, что во Вселенной господствует естественный порядок, что она была создана одной силой и приведена в движение как огромная машина. Не было человекоподобных богов.
И животные не были богами, и боги не были животными. Не было бога солнца, бога луны, бога любви, бога моря или бога войны. Мир и человечество возникли не в результате грандиозных кровосмешений и содомии среди небесных чудовищ. Солнце, луна, ветер, море, горы, звезды, камни, деревья, растения, животные — все это часть природы, и нет в них никакого внутреннего волшебства. Мумбо-юмбо — суеверное заблуждение. Боги и жрецы, которые требовали, чтобы ради них убивали и сжигали детей, чтобы ради них у живых людей вырывали сердца, чтобы ради них совершались отвратительные оргии и приносились бесконечные жертвы, — все это бессмысленно, глупо, бесполезно и обречено. Кончились ночные кошмары детства человечества. Наступил день.
Библейский рассказ о возникновении мира избавил человечество от идолопоклонства. Потребовалось, впрочем, еще немало времени, чтобы эта теория восторжествовала; но, в конце концов, даже очаровательные греческие и римские боги и богини уступили поле битвы. Бытие — это разделительная черта между современным мышлением и первобытной интеллектуальной неразберихой. И я не вижу, чем можно было бы заменить Бытие в этом отношении.
Шабат в Книге Бытия
Наша задача — проследить историю шабата вплоть до источника, то есть до сотворения мира.
Кому не известно, что такое шабат? Это один день из семи, день, когда люди, во славу Создателя прекращают работу. Этот еврейский обряд принят всеми цивилизованными народами и стал непреложным законом почти во всех странах. График выпуска продукции в Соединенных Штатах Америки сообразуется с этим законом. Даже худшие тяготы войны не поколебали его. Привычка — вещь убедительная, и, может быть, именно поэтому ритм человеческой деятельности определяется этой очень удачно найденной пропорцией: шесть дней работы — один день отдыха. Несмотря на то, что на нашей планете с ее перепроизводством товаров появляется то тут, то там пятидневная рабочая неделя, мы все понимаем, что еще один дополнительный день или пол- дня отдыха — это роскошь, дивиденд предприятия, время, которое можно посвятить какой-то деятельности или науке, но отнюдь не то, что естественно и в порядке вещей.
Отдых — это только часть обряда, это, так сказать, негативная часть шабата. Седьмой день священ: он ознаменовывается изменениями в одежде, в пище, в том, что мы делаем, и в том, как мы молимся Творцу. У еврейской субботы есть свои параллели в культурах других народов. Кто не знает, что такое воскресный обед, воскресное платье, воскресный отдых, воскресная церковная служба? Если бы мы не жили в христианской стране, мы бы все равно знали о всех этих обычаях хотя бы из английских и американских романов, которые ярко живописуют воскресенье. Это не идиллия. Те, кому случалось бывать на Юге или в Бостоне, помнят, что в воскресенье там невозможно купить стакан виски; и эти люди отнюдь не склонны — по крайней мере в тот момент, когда они убедились, что им не удастся в воскресенье выпить, — эти люди отнюдь не склонны славить Творца за то, что Он выпустил декрет о святости выходного дня. Англичане до сих пор жалуются на то, что в воскресенье закрываются театры. Законы, которые существуют в англосаксонских странах еще с пуританских времен, причиняют людям массу неудобств, не дают им развлекаться, как им хочется, и во многом их ограничивают, к вящему их неудовольствию. Однако идея шабата все же столь сильна и в христианском мировоззрении, что законы эти изменяются крайне медленно, и скорее всего никогда не будут отменены.
Однако по сравнению с еврейской субботой даже самые суровые законы, касающиеся воскресенья, кажутся чересчур мягкими. Христиане, которые возражают против строгого соблюдения святости выходного дня, много раз указывали, что ограничения шабата — это чисто иудаистская форма, и поэтому христианам нет ни малейшей надобности подчиняться этим запретам, о которых говорится в Ветхом Завете. Пуритане, по их мнению, трактовали Ветхий Завет слишком серьезно и слишком буквально.
Богобоязненный еврей в субботу никуда не ездит, не стряпает, не пользуется механическим или электрическим оборудованием, не тратит денег, не курит, не пишет. Промышленная цивилизация в этот день для него умирает. Все технические достижения временно отменены. Молчит радио, погас экран телевизора. Бейсбол, футбол, гольф, театр, кабаре, автострада, карточный стол, вертел для жаркого — все это не для него. Еврейский шабат — это церемония, которая, если человек хочет выполнять ее неукоснительно и эффективно, предъявляет к нему крайне суровые требования. Еврей, который соблюдает субботу начиная с захода солнца в пятницу и до субботних сумерек, живет в своем собственном замкнутом мире.
Но ведь это может быть очень приятный мир. После того как я, наверное, до смерти напугал читателя суровостями шабата, я могу сказать, что шабат для верующего еврея — это ось его существования и источник его силы, бодрости и гордости. Почему это так? Позвольте мне объяснить.
Огромное различие между пуританским воскресеньем и гораздо более суровой по своим запретам еврейской субботой — это почти неощутимое, но чрезвычайно существенное различие в настроении. Наш шабат начинается благословением света и вина. Свет и вино — ключи к этому дню. В нашем соблюдении запретов есть своя торжественность, но главный эффект шабата — это расслабление, мир, радость и возвышенное настроение.