Шрифт:
Часть II
5 марта 2021 год, утро
Джастин Грин появился на улице как всегда в 8 часов 30 минут. Быстрым шагом перебежав через улицу, он столкнулся с девушкой, которая что-то внимательно смотрела в телефоне. Не извинившись, Грин посильнее закутался в серое пальто и крепко прижимая папку с документами пробежал мимо кафе «Всегда есть время». Пить американо уже не
Словно кролик из Алисы в стране чудес, Грин все время что-то бормотал себе под нос. Но это была не фраза «О боже, как сильно я опаздываю!». Скорее всего он говорил: «Сейчас меня уволят к чертовой матери!».
В добавок ко всему, путь в два квартала ухудшал холодный дождь с сильными порывами ветра. Да и огромный поток людей в две стороны мешал как следует разогнаться.
На перекрестке стоял газетный киоск, в котором уже как 3 года, с 7 до 14 часов изо дня в день работал Кларк Огайо. Ветер то и дело подбрасывал его газеты вверх, а иногда даже выхватывал с рук, бросая в проходящих мимо прохожих.
– Купите газету! Купите газету! Конец Света уже близко! – кричал он своим тонким писклявым голосом и размахивая свежим выпуском TimeOff. – Первая полоса! Не пропустите!
Неожиданно одна из газет со стопки подлетела и прилетела прямо Грину в лицо.
– С Вас 2 доллара! – радостно крикнул Кларк, снимающему с лица газету Грину.
– Не нужна мне Ваша газета! Тем более за 2 доллара! – спешно ответил Грин, пытаясь вернуть газету Огайо. – Я очень спешу!
– Но Вы ее уже намочили и смяли? – настаивал продавец газет, уворачиваясь от возврата. – Люди! Смотрите! Смял газету и не хочет платить!
Видя, что дело может затянуться, Джастину ничего не оставалось как купить эту чертову газету. Крепко прижимая к груди папку с документами и смятую мокрую газету, он достал из кармана 5 баксов. Газетчик быстро вырвал купюру из рук Грина и пропищал:
– Сэр, придется подождать! Сейчас разменяю!
Проклиная всё на свете, Грин, переполненный негодованием и страхом опоздать, махнул рукой и бегом побежал вдоль ателье «У Грегори» и винной лавки «Тортуга».
Вскоре свернув за угол, он оказался перед входом в огромный бизнес центр. Джастин мельком взглянул на часы и быстро вбежал по лестнице внутрь. На часах было 8 часов 55 минут.
Мокрый, замерзший, голодный, сердитый и испуганный, он жал на кнопку вызова лифта с такой частотой, что даже самый профессиональный барабанщик позавидовал бы ему в этот момент.
Вскоре лифт распахнул свои двери, и Грин вбежал внутрь. Роняя папку и газету, он нажал на 30 этаж. Подняв упавшие вещи, он, наконец то, глубоко выдохнул и облокотился на спину.
Лифт казалось также не спешил. Этаж за этажом он медленно поднимался, издавая страшные звуки напряжения и лени. В лифте было так тихо, что Грин слышал собственное сердцебиение. Он даже было подумал в ближайшее время сходить к доктору проверить наличие у него аритмии и одышки.
На 24 этаже свет в лифте слегка моргнул и погас. Лифт остановился. Не успев даже поднять голову вверх, Грин почувствовал под ногами пустоту. Что-то подшвырнуло его вверх и с огромной силой впечатало в потолок. Внутри и снаружи стоял несносный шум. Грин смотрел вниз широко открытыми глазами. Прямо туда, где когда-то был пол. Ему даже показалось что время застыло. А в черной пустоте ему мерещились звезды.
– Это конец! – успел он было подумать, как-то что его удерживало вверху, с такой же силой бросило его вниз.
***
Грин открыл глаза. По инерции он взглянул на часы. Стрелки показывали 8 часов 30 минут. Холодные капли дождя с сильным порывом ветра вновь встретили его на улице. Ничего не понимая, он остановился. Спешившие по своим делам люди, то и дело задевали его. Кто-то даже ему что-то крикнул. Однако Грин был так ошарашен, что абсолютно ничего не слышал. Нащупав в руках папку, он вспомнил про совещание в офисе и вновь оказался в потоке спешивших куда-то людей.
Перебегая через улицу, Грин, столкнувшись с женщиной, тащившего ревущего ребенка. Грин тут же извинился, но мамаша была настолько увлечена телефоном, что не слышала ни его извинений, ни тем более ор своего ребенка. Лицо женщины показалось Грину знакомым, но в тоже время и чужим. Однако время вспоминать, где они могли пересекаться у него не было. Впереди было совещание всей его жизни, на которое ему никак нельзя было опоздать.
Конец ознакомительного фрагмента.