Это моя дочь
Шрифт:
— Я знаю, чем тебя увлечь, — наконец сказала она. — У меня там собака щенится, тощая такая, ужас, боюсь её без присмотра оставлять. Давай я работать, а ты пригляди, хорошо? Если что, сразу зови меня.
Я кивнула, хотя опытом приёма родов у собак не владела вовсе. Но справедливо рассудила — собака знает все лучше меня. А если что-то пойдёт вдруг не так, я уж пойму. Я и сама мама.
Собака явно вела бродячий образ жизни и приходилось ей несладко. Шерсть свалялась, видно плеши, в местах где Света состригала колтуны. Ребра торчат. Глаза загнанный. Округлый беременный живот
— Я хорошая, — успокоила я. — А пять с лишним лет назад, как ты была. Тощая и испуганная, с одним только чемоданом на колёсиках. Сбежала на край света, куда глаза глядят, только бы от мужа подальше. Холодно, у меня пузо торчит, на ногах сапоги, вот эти же, да… до сих пор живые, умеют же делать итальянцы.
Жадиной мой муж не был. Он покупал мне дорогие вещи, игрушки. Автомобиль. Всё это записывалось на него, а наш брак был подкреплен нехилым договором. В случае развода я бы ушла ни с чем. А я глупая была. Нищая недолюбленная девочка. Тогда я хотела только одного — есть досыта каждый день, не думать о завтрашнем дне и заботы. Как хотелось, чтобы обо мне кто-то заботился…
Собака словно поняла меня, вздохнула тяжело, опустила голову на тощие лапы, устало прикрыла веки. Я тихонько погладила её по длинным, отвисшим ушам. За тонкой стенкой ругалась Светка — опять начудил Платон. А мне так хорошо тут, только Дашки не хватает. И так обидно, что снова бросать, снова уезжать… А нам с Дашкой так нужен просто дом. И все. Покой.
— Платон, мать твою! — закричала Света.
Что-то громко упало. Собака настороженно приподняла голову. Безымянная. Пожалели, привезли сюда, дохаживающую последние дни беременности.
— Дашка дала бы тебе имя, — улыбнулась я. — Она это любит. Мне тогда стало плохо. Тяжёлая была беременность. Сняли в электрички, на скорой привезли. Маленький городок, но такая удивительно чистая больница. Я все стыдилась синяков на животе, а врач качала головой. А у меня документов даже не было. Меня там тоже жалели, как дворняжку бродячую, как тебя… Не бойся уже, рожай.
Она снова поняла меня. По телу прошла лёгкая судорога, а вскоре появился первый щенок. А через час — уже шесть. Все разные, пятнистые, маленькие, тонко пищащие. Я сижу и глаза на мокром месте и к дочке хочется ещё сильнее. Свете звоню — она велит ждать. Все должно идти по плану, а моя соседка только заступила на смену… Все будем делать ночью, словно я и правда вор. Словно Даша — не моя дочь.
— Сладкие, — похвалила я щенят. — Сладкие очень.
Собака вильнула хвостом и лизнула ближайшего к морде щенка. Я помыла руки и пошла к Свете — радовать.
— А тот мужчина, — спросила я. — Он больше не приходил?
— Шахов? — переспросила она. — А, так ты не знаешь. Один из самых злостных богатеев нашего города. Нет, не приходил, но я и так по гроб ему обязана, столько лекарств и еды привёз.
И стянула одноразовые перчатки — засиделась, отработала свое. Сейчас сдаст приют сторожу и вместе домой поедем.
— А тебе это не кажется странным?
— У людей бывают разные причуды. А он, говорят, очень изменился
Меня даже передернуло — как можно? Такого и лютому врагу не пожелаешь. Пусть детки любых родителей растут счастливыми и здоровыми. Вот я Дашку свою заберу и никуда никуда больше не отпущу.
А мужчину с ледяными глазами стало жалко. Невозможно не пожалеть. У меня то дочка есть, а у него больше нет… Правда не верилось, что такой богатый человек станет помогать моему мужу. Но Света права — у всех свои причуды. У богатых людей тем более, простым смертным не понять.
Наш план был отработан по максимуму. Рисковать понапрасну своей работой моя соседка не хотела, поэтому я напишу официальный отказ от лечения. А она сделает вид, что не смогла мне отказать. Главное сейчас выйти из дома тихонько, чтобы хвост, если он есть, за мной не угнался. И вынести все, что нужно, рюкзак, и тот самый маленький чемодан на колёсиках, с которым я ещё от мужа бежала, мой верный друг и спутник во всех передрягах. Соседка позвонила, когда я уже была дома собиралась выходить.
— Он к ней пришёл, — свистящим шёпотом сказала она. — Этот красивый мужик о котором я говорила.
— И? — затаила дыхание я.
— На смене главная я, но старшая медсестра сказала, что его велено пропускать. Прямо в палату. В инфекционный бокс. Оля, ты права, дело тут нечисто. Её не лечат ведь даже, твою дочку, только микстуры стандартные при простуде. А написано пневмония двусторонняя…
— Я еду, — сорвалась было я.
— Куда ты… Драться с ним будешь? Пусть уйдёт. Дашкины тёплые вещи у меня, с собой он ничего не принёс, на живодера не похож. Да и не пройдёт незамеченным с ребёнком. Жди пока, пусть уйдёт.
Ждать было сложнее всего. Тем более перед глазами не Дашка даже. Он. И глаза ледяные так презрительно смотрят. Словно я совершила нечто страшное. Такое, что не прощается. Никогда. А я просто хочу, чтобы моя дочка росла счастливой. Ничего больше.
Глава 7 Демид
Свою жену я встретил на Урале, в богом забытой дыре. Крошечный городок, на удивление чистый, словно вылизанный. В окно смотришь — горы. Не такие, как на чужбине, свои какие-то, близкие. Невысокие, поросшие хвойным лесом, с них в городок катилась стремительная мутная речка, в любую погоду ледяная.
Городок прятал то, что мне нужно. Маленький, захиревающий уже медный рудник. Люди, которым я верил, да и само моё чутье говорило — покупка будет выгодной. Я купил рудник несмотря на то, что хозяин не очень то и хотел расставаться со своим достоянием. Мог бы и просто отобрать, но я действовал цивилизованно. Почти. И почти всегда.
Разогнал спивающихся рабочих, нафиг всех уволил, нагнал специалистов, техники. Поселился там же — на целых полгода. Я любил с головой в работу уходить. И однажды туманным утром, когда воздух был густым, словно молоко, а близкие горы обзавелись туманным шапками, как свои старшие собратья ледниками, я её и встретил.