Это моя школа

Ильина Елена Яковлевна

— И ставь, пожалуйста! — крикнула опять Ира Ладыгина. — Себе в тетрадку можешь ставить что хочешь. Хоть единицу с пятью минусами, хоть четырнадцать с плюсом.

Все засмеялись.

— Нет, я буду ставить самые обыкновенные отметки, — сказала Стелла. — А потом скажу Надежде Ивановне, как вы отвечали: кто на двойку, кто на пятерку.

Девочки переглянулись, и в классе стало тише. Но вот раздались голоса:

— Надежда Ивановна собиралась сегодня рассказывать, а не спрашивать.

Но

Стелла не обратила внимания на то, что говорили в классе.

Подойдя к своей парте, она, не торопясь, достала тетрадку, карандаш, а потом преспокойно уселась за стол Людмилы Федоровны.

Стелла держалась серьезно и важно. Прищурившись, она медленно вела карандашом по тетрадке сверху вниз, словно не зная, на ком остановиться.

— Только смотри, Кузьминская, — раздался предостерегающий голос Настеньки, — не придирайся и не сбивай!

— Ну конечно, — согласилась Стелла, чуть улыбнувшись одним уголком рта, — само собой разумеется…

— Ишь как разговаривает! — прошептала Настя. — Будто она десять лет в десятом классе преподавала.

Стелла все еще вела карандашом по тетрадке:

— Сейчас будет отвечать… будет отвечать… Киселева.

Клава Киселева только качнула своими пышными бантами, торчавшими над ушами, и осталась сидеть за партой.

— Киселева! — еще громче повторила Стелла. — Возьми указку и иди отвечать.

— Сама себе отвечай, — насмешливо ответила Клава. — А я тебе отметки ставить буду. Тоже в свою тетрадку.

— Нет, девочки! — рассердилась Стелла, вставая с места. — Это никуда не годится. Надежда Ивановна велела мне с вами заниматься, а вы не слушаетесь.

— Ну, иди, Клава, так и быть, — предложила Настя, оборачиваясь к ней. — Чего ты боишься?

— Иди, иди, — подхватили и другие девочки.

Всем уже захотелось посмотреть, что выйдет из Стеллиной затеи.

Клава нехотя встала и враскачку пошла к столу, дергая девочек по дороге — кого за косу, кого за лямку передника.

— Покажи мне, пожалуйста, — начала Стелла медленно, словно наслаждаясь своей властью, — Уральские горы, Алтайские и Кавказские.

— Зачем же все горы сразу? — заговорили в классе.

— Так надо.

Клава подумала немножко и решительно ткнула указкой в Алтайские.

— Это какие? Уральские? — спросила Стелла.

— Вот ты и сбиваешь! — крикнула Настя.

Но Стелла даже не обернулась к ней.

— Ага, не знаешь? — протянула она, с усмешкой глядя на Клаву. — А какие реки текут в Черное море?

— Мало ли какие! — ответила Клава. — Тоже еще учительница выискалась! Не буду отвечать — и все!

— И этого не знаешь! — торжествующе сказала Стелла и, подбежав к столу,

поставила в тетради такую большую, жирную двойку, что даже близорукая Лена Ипполитова увидела ее со своей парты. — Очень плохо. Два!

— Пусть хоть двадцать два, — сказала Клава и пошла на место, нарочно громко топая.

Пока Стелла спрашивала Клаву, Катя то и дело поглядывала на свою соседку — Наташу, хмурилась и покусывала губы. Ей уже давно хотелось сказать Стелле, что не надо вызывать и спрашивать, что гораздо интереснее было бы что-нибудь читать или рассказывать. Она молчала только потому, что не хотела мешать Стелле следить за порядком. Но внутри у нее все так и кипело.

«Рада влепить двойку! — думала Катя. — Да еще не какую-нибудь, а побольше, пожирней. Людмила Федоровна подумала бы раньше, сколько вопросов задала бы наводящих, а уж потом только вздохнула бы и поставила маленькую двоечку, а эта воображала рада поиздеваться».

Должно быть, Наташа понимала Катины мысли — она сочувственно кивала ей головой и бросала в сторону Стеллы неодобрительные, осуждающие взгляды.

А между тем Стелла уже вызвала другую ученицу, Тоню Зайцеву — тихую, робкую девочку, соседку Иры Ладыгиной по парте.

— О чем мы говорили на прошлом уроке? — спросила Стелла.

— О Северном Ледовитом океане, — чуть слышно ответила Тоня, испуганно глядя на Стеллу своими круглыми глазами.

— А на позапрошлом?

— О Великом Тихом океане, — еще тише сказала Тоня.

— А на позапозапрошлом?

— Тоже об океане, только о каком — не помню. Забыла.

— Почему забыла?

— У меня память плохая.

— Это неуважительная причина, — заметила Стелла.

— Как это — «неуважительная»? — спросила Настя. — Почему?

— Потому что неуважительная.

Тут уж Катя не выдержала. Она вскочила с места.

— Уж если спрашиваешь, — сказала она, задыхаясь от возмущения, — спрашивай справедливо! Людмила Федоровна напомнила бы, о чем говорилось даже на прошлом уроке, а тебе еще зачем-то понадобилось вспомнить позапрошлые…

— Тише, Снегирева! — остановила ее Стелла. — Я тебя не вызывала.

— Ну так вызови!

— В другой раз.

— Другого раза не будет, — сказала Катя, села на свое место и решительно отвернулась к окну.

— Нарочно слабых учениц вызывает, — сказала она вполголоса. — Хороших труднее сбить.

Еще одна двойка появилась в Стеллиной тетрадке — против фамилии «Зайцева». Но Стелле и этого показалось мало. В скобках она приписала: «По неуважительной причине».

Видно, ей приятно было разыгрывать из себя учительницу, да еще такую строгую.