Это (не) твой ребенок

Марина взволнованно ходила по коридору в ожидании заключения консилиума. Ужасно надоели бесконечные анализы, пробы, процедуры. Но желание родить ребенка было неизбывным. Поэтому она продолжала бегать по разным клиникам, кабинетам и знаменитостям.

Лаврецкий Григорий был ее последней надеждой. О нем рассказывали невероятные истории. Этот чудо-гинеколог обладал исключительным даром в постановке диагноза и дарил надежду в самых безнадежных случаях.

У Марины был именно такой случай. Совершенно безнадежный, с не единожды подтвержденным

В ожидании вердикта женщина буквально не находила себе места. В висках стучал молот, отбивая два коротких слова с противоположным значением: «да» — «нет», «да», «нет» и так без конца.

Павел, прогуливающийся по коридору, тоже волновался. Его волнение было двояко: с одной стороны, тот же вопрос, что и у жены, с другой — как она перенесет отрицательный ответ?

Нервы Марины были на пределе. Спасалась сильнодействующими успокоительными. Но с приближением назначенного для обследования срока они не помогали. Павел с тревогой наблюдал за женой, чувствуя свою вину за происходящее.

Он был старше Марины на десять лет. Уже успев жениться и развестись в свои двадцать восемь, Павел был наповал сражен новым чувством, обрушившимся на него с такой силой, что не было никакой возможности владеть собой.

Маринка, юная и беспечная, еще не закончившая школу, поразила его с первого взгляда. Бездонные, словно голубые озера, глаза смотрели на Павла доверчиво и с восхищением, когда он появился в кабинете ее старшего брата, Бориса. Она забежала сюда по дороге из школы и с нескрываемым любопытством разглядывала интерьер офиса. Но с еще большим интересом — и его самого, как часть этого самого интерьера. Все было ново и интересно.

А он, стоял, как громом пораженный этими наивными глазами. Этой, не до конца оформившейся, точеной фигуркой. Этими смешными рыжими, как само солнце, веснушками, рассыпавшимися по белоснежной коже ее лица.

— Твоя девушка?!

— Да нет. Это моя сестренка.

— На работу устраиваться? — вопрос уже был обращен к Марине.

— Какая работа! Школу надо заканчивать, — Брат говорил о ней с нескрываемой гордостью. У него было на это право. Борис самостоятельно вырастил сестру.

Сложно было отстоять у органов опеки нежелание отдавать Маринку в детский дом. После трагической гибели родителей 18-летний Борис и Марина, которой едва исполнилось восемь, остались совершенно одни. Органы опеки и слышать ничего не хотели: только интернат.

О Борисе речь не заходила. Он был совершеннолетний. Правда, без средств к существованию.

Помогла бабушка Катя. Общими усилиями они добились, чтобы опекуном Маринки официально была назначена Екатерина Львовна. Фактически всю заботу о сестре взял на себя Борис. Кроме учебы в университете на заочном отделении, он брался за любую работу, чтобы Маняша, как он ласково называл ее, ни в чем не нуждалась.

Она, в свою очередь, как умела, заботилась о брате. Стирка, уборка, готовка — все было на ней. Но в силу жизнерадостности своего характера Маринка не унывала. Она выросла открытой, любознательной, отзывчивой девушкой, горячо любящей брата.

Бабушке было не до них. Она в меру помогала материально, но ни на минуту не желала расставаться со своим третьим мужем, за которого вышла замуж почти под семьдесят. Любовь, что поделаешь.

И вот новая любовь. Только на этот раз его Маняша по-взрослому влюбилась в шефа и по совместительству друга Бориса. Влюбилась с первого взгляда. Это по всему было видно.

По лицу девушки разлился густой румянец. Она то во все глаза смотрела на взрослого парня, то стыдливо опускала веки, то дерзко, почти с вызовом вспыхивала кокетством.

Павел, не в силах оторвать взгляд от этого рыжеволосого и конопатого чуда, понимал, что его пристальное рассматривание девчушки становится просто неприличным. Он, пробормотав какую-то чушь, быстро вышел из кабинета.

— Это кто? — вполне естественный вопрос насторожил Бориса.

— Мой непосредственный начальник. А почему ты спрашиваешь?

— Симпатичный… Правда, взрослый очень.

— Ну да, не мальчишка.

А в другом кабинете этот «не мальчишка» ругал себя на чем свет стоит:

— Идиот! Что за новости?! Она еще ребенок. А ты разглядывал ее как девку на панели.

О, черт! Что за мысли в голову лезут! Борис меня убьет.

Дитя. Но эти глаза, этот взгляд. Кстати, уже кокетливый.

Надо заняться предстоящими переговорами.

Павел Красницкий, молодой и достаточно успешный бизнесмен, руководитель крупной компании, единожды уже обжегся в отношениях с женщиной. С Ольгой у них не сложилось из-за ее неумеренных аппетитов к деньгам, излишней амбициозности супруги и ее пристрастия к веселой жизни. Бесконечные клубы и рестораны с подругами и, конечно же, друзьями разрушили их семейный очаг достаточно быстро. Павел не стал удерживать жену, когда она заявила, что любит другого.

Обида и недоверие к женщинам глубоко и надолго поселились в его душе. Осталось только представление о том, что все они меркантильны и ветрены. Главное — не способны любить.

С этим, сложившимся после первого опыта серьезных отношений, стереотипом Павел решил, что женщинам доверять нельзя. Он с головой ушел в работу, раз и навсегда решив, что любовь и семья не для него.

С Борисом его связывала общая работа. К тому же, оба были убежденные холостяки, практически не интересующиеся прекрасной половиной человечества. Правда, у Бориса холостяцкий образ жизни был связан с отсутствием свободного времени, которое он целиком посвящал сестре.

Маняша всю дорогу домой думала о шефе своего брата. Он представлялся ей красивым, мужественным и просто необыкновенным. Ее юное воображение дорисовывало образ увиденного воочию, превращая обычного молодого мужчину в эталон красоты и мужественности.

Правда, надо отдать должное внешности Павла. Он на самом деле был молод и чертовски привлекателен. Высокого роста. Природная бледность кожи лица подчеркивалась темными волосами цвета воронова крыла. Густые брови, почти сросшиеся у переносицы, свидетельствовали о твердости характера. В сочетании с высоким лбом эти брови выдавали наличие ума и склонности к глубокомысленным рассуждениям.