Это неистовое сердце
Шрифт:
Казалось, будто я наблюдаю спектакль, поставленный исключительно для меня одной, причем остальные знали сюжет заранее.
Люкас пожал плечами, все еще глядя в раскрасневшееся смеющееся личико.
– Трудно сердиться на таких хорошеньких женщин. Только запомни, никаких штучек, как в прошлый раз.
– Нет-нет, обещаю, – кокетливо надула губки Моника. – Но ты, оказывается, великолепный гладиатор! Какая драка!
Кингмен снисходительно засмеялся:
– Монике нужно было родиться в Древнем Риме. Настоящая Мессалина! Но она обещала, что постарается вести себя прилично.
Значит, Люкас
Я ненавидела их всех И себя тоже – за то, что позволила врагам заметить свою слабость.
– Итак, – внезапно начал Монтойа, почти мурлыча, – раз мы собрались здесь и знаем друг друга…
– Дела после ужина! – поспешно предложила Моника, и Джон добавил:
– А сейчас выпьем за дружбу! Что скажешь, Марк?
Марк стоял сзади, лица его я не видела, но пальцы впились в мои плечи. Зато голос звучал дружелюбно-весело:
– Прекрасная мысль, хотя я, кажется, единственный здесь, кто не знаком с другом сеньора Монтойа.
– К чему формальности? – вкрадчиво заметил Монтойа. – Люкас, приятель, ты знаешь мистера Марка Шеннона?
Люкас, казалось, с усилием отвел взгляд от Моники и резко сказал:
– Мы встречались, только очень давно.
– В Сокорро, кажется. Но вы правы, это было сто лет назад.
Я не замечала никого, пожирая Люкаса глазами, словно хотела, чтобы все заметили, как я изголодалась по нему. Он отрастил бороду и теперь выглядел старше и угрюмее. Только глаза да гибкая грация движений остались прежними. И он почему-то старался не смотреть на меня. Не мог больше видеть?
И снова все заговорили одновременно: Моника отдавала приказы служанкам, Хесус Монтойа и Джон о чем-то серьезно толковали.
Неожиданно для себя я встала и пошатнулась так, что Марк едва успел поддержать меня.
– Прошу извинить. Я должна немного привести себя в порядок.
Все присутствующие одновременно обернулись. Наконец-то Люкас обратил на меня внимание. Суженные глаза медленно рассматривали меня, и я успела заметить зеленое пламя, полыхавшее в их глубинах.
Но в этот момент Моника с притворным сочувствием заметила:
– Ровена не очень хорошо себя чувствует. Бедняжка! Такое утомительное путешествие.
– Я провожу тебя, дорогая, – преувеличенно заботливо предложил Марк.
А я не могла дождаться, когда же избавлюсь от них.
– Ровена, пока ты не встретишься с ним и не обнаружишь, что он на самом деле собой представляет, тебе не будет покоя. Неужели не понимаешь, почему я должен был попросить Монтойа, чтобы он привез Люка Корда?
– На что ты надеялся? На его отказ? Тогда Монтойа мог бы привезти его связанного по рукам и ногам!
Марк пожал плечами, но глаза его неестественно сверкали.
– Возможно, так было бы лучше всего, но поскольку он здесь по своей воле, это означает только одно: Корд хочет принять участие в набеге. Или думает о мести, Ровена, – вздохнул он. – Видишь теперь? Узнав, что ты моя жена, он полностью потерял к тебе всякий интерес. Моника больше в его вкусе. Он все время на нее пялился.
– Ты сказал, что ненавидишь его! И знаешь, что произошло! Как же можешь говорить о делах? Почему?
– Я
Я отвернулась от него, вынуждая себя спокойно закалывать волосы, а мысли лихорадочно метались, словно у загнанного в угол животного.
– Хорошо, что сделано, то сделано, – небрежно пожала я оголенными плечами. – Просто не люблю, когда меня обманывают, Марк, особенно собственный муж.
Я почувствовала прикосновение теплых губ к шее.
– Дорогая! Ну пойми же!
Притворившись, что размышляю, я презрительно фыркнула:
– По-моему, все ясно. Ревнуешь! Тебе следовало бы помнить мои слова! Люкас Корд все еще интересует меня только потому, что ушел первым! Будь все наоборот…
– Что ты хочешь сказать?
И тут я, в свою очередь, издевательски засмеялась смехом женщины, уверенной в своем очаровании.
– Поскольку ты взял на себя обязанности горничной, Марк, почему бы не помочь выбрать самое красивое платье? И соблазнительное? Может, у Моники появится сегодня соперница… если будешь таким же снисходительным, как Джон.
И я вновь повела опасную игру, словно циркачка, идущая по натянутому канату. Я почти с облегчением обнаружила, что за ужином моим соседом был Монтойа. И вообще, нас было только пятеро. Монтойа объявил, что Люкас встретил старого друга и решил немного задержаться.
Испытующие глаза Марка впились в мои, и я поняла, о чем он думал: такой неотесанный человек, как Корд, наверняка не умеет вести себя за столом. Но я уже успела взять себя в руки и только весело заметила, что рядом с таким галантным кавалером, как Монтойа, меркнут все остальные мужчины.
– Никакими комплиментами не воздашь должное таким красавицам. Я просто немею! – поклонился Монтойа.
Моника и я обменялись оценивающими взглядами. Она тоже переоделась в зеленое шелковое облегающее платье с низким вырезом, обнажавшим плечи и руки. В ушах переливались изумрудные серьги. Мое платье было из синего бархата цвета вечернего неба, я ни разу не надевала его со времени бала у Тодда Шеннона, в волосах горели бриллиантовые звезды. Помогая мне одеваться, Марк шептал, что я самое прелестное создание на земле, но мне так хотелось, чтобы Люкас меня увидел в этом наряде, увидел и понял, что потерял. Но ничего, он будет позже, и мы еще посмотрим!
Мной овладело странное настроение, нервы были натянуты, словно струны, готовые в любой момент лопнуть. Не позволю никому играть со мной, никому!
И даже холодность в глазах Люкаса не могла поколебать моего спокойствия.
Я действовала словно игрок, которому нечего терять, мраморная богиня без сердца, такая же холодная и расчетливая, как обо мне говорили. За эти два последних часа я все решила. И как ни странно, игра в самом деле началась.
Моника долго играла на рояле, до самого появления Люкаса. Увидев его, она тут же вскочила, захлопала в ладоши.