Это неистовое сердце
Шрифт:
Я ничего не смогла прочесть в этом холодно-бесстрастном лице, как ни старалась, и, против воли, снова и снова спрашивала себя: что он испытывает ко мне? Ненависть? Безразличие? Или между нами всегда будет стена, сотканная из лжи и притворства?
Сама не понимая почему, я неожиданно холодно велела:
– Начнем с того, что ты должен меня поцеловать.
– Уже сравниваете, кто лучше? И это в свой медовый месяц! Но из того, что я наблюдал днем, ваш муж делает все возможное. Или хотите проверить, способен
– А ты этого боишься? Не стоит! Марк очень снисходителен и, кроме того, сумел понять твои чувства к Илэне…
Я закинула руки ему на плечи, и все было так, как в тот день, когда мы поцеловались впервые, и только Илэна стояла между нами. Пальцы мои заныли от сладкой боли, когда я ощутила знакомую густоту его волос, услышала, как он вновь и вновь повторяет, что я ведьма, пока губы его не впились в мои, страстно, яростно, отчаянно.
Времени не существовало, и словно железная клетка, в которой было заключено мое сердце, лопнула раз и навсегда, а любовь, горячая, истинная любовь затопила все, как вышедшая из берегов река. Как я могла забыть? Как могла притворяться так долго перед собой?
Есть такие минуты, когда слова не нужны, а тело обладает более безошибочными инстинктами, чем ум. И Люкас, целуя меня, был также не способен солгать.
Если бы сейчас все вышли на крыльцо, мы не оторвались бы друг от друга. Я не помнила об их существовании, о Марке, обо всех сомнениях, так долго мучивших меня.
– Ради Бога, Ро… Почему? Ты и Марк Шеннон? Когда Марк рассказал… я был готов убить вас обоих, – измученно прошептал Люк. – Эта проклятая старуха Марта заявила, что во всем я виноват. И может, она права, потому что я не объяснил, зачем приходил тогда. Но черт возьми, Ро, когда ты стала бросать эти безумные обвинения…
– Ты вернулся?! Чтобы увидеть меня?
– О Иисусе! Женщина всегда понимает, когда свела мужчину с ума настолько, что у него мысли в голове путаются! Ты знала это и… сколько, по-твоему, я мог оставаться вдали от тебя?!
Он оттянул мою голову за волосы, вынуждая взглянуть ему в глаза, и горькое разочарование, увиденное в них, заставило меня сжаться.
– Ты даже не смогла признаться, что носишь моего ребенка, и тут же бросилась на шею этому Шеннону.
– Люкас, не надо! Пожалуйста! Если бы ты только знал…
– Я знаю только то, что ты мне сказала! Черт возьми, а что я должен думать, видя тебя с ним, наблюдая, как ты держалась сегодня, Ро? Не пойму, какую игру ты ведешь на этот раз, только я не очень-то горазд притворяться!
Я не могла больше слышать, выносить это. И, встав на цыпочки, прижалась губами к его рту. С полузадушенным, похожим на стон звуком он впился пальцами в мои плечи, притягивая к себе с такой силой, что я задохнулась.
– Ты все еще думаешь, что я притворяюсь? – удалось мне наконец прошептать дрожащим голосом.
Люкас отстранился, словно не доверял себе, и устало вздохнул:
– Не знаю! Ты так чертовски непредсказуема, Ро! Никогда не мог понять тебя и выяснить, что тебе от меня нужно!
Он быстро, нетерпеливо начал свертывать сигарету. Загорелась спичка, и в ее свете я заметила знакомое зеленое пламя в глазах.
– И все же я не уверен… – продолжал он намеренно бесстрастным голосом.
Во внезапно наступившей тишине я услышала веселый смех Моники.
– Так же, как и я. Неужели не видишь?
– По-моему, тебе пора идти обратно, пока муж не спохватился и не захотел узнать, что мы тут делаем!
Зачем ему нужно было напоминать о Марке? Я закусила губу, пытаясь говорить так же спокойно:
– Но нам нужно поговорить. Пожалуйста, Люкас.
Он пожал плечами:
– Конечно. Ты хозяйка.
В слабом свете сигареты лицо казалось мрачным и замкнутым, словно он вновь решил после того, что произошло, не иметь со мной ничего общего. Только я была полна такой же решимости не допустить этого.
– Когда? – настаивала я, не обращая внимания на сведенные брови.
– Может быть, завтра. Я что-нибудь придумаю.
Какие-то нотки в голосе предупредили меня, что не стоит настаивать, и все же я не собиралась удовлетвориться туманным обещанием. Я хотела определенности. Прежде чем придется возвращаться к человеку, ставшему моим мужем, я мечтала только об одном – еще раз ощутить на губах поцелуй любовника.
Отбросив щелчком недокуренную сигарету, Люк выпрямился, но я подняла руку, легко провела пальцем по его губам.
– Люкас…
С испугавшей меня яростью он поймал мое запястье, процедив сквозь зубы:
– Не смей! Возвращайся назад, Ровена! С меня хватит на сегодня. Что ты пытаешься доказать?
Он все еще сжимал мою руку так сильно, что кости, казалось, вот-вот треснут. Но я едва ли не радовалась боли, потому что он причинял ее и я знала почему.
– Думаешь, мне хочется идти туда? О Боже, Люкас, когда мы перестанем причинять боль друг другу? С тобой я не притворяюсь, не играю… Только моя гордость всему виной, просто я никогда не любила раньше, не была готова к этому.
– Не нужно, Ро.
Но на этот раз в голосе не было ни ярости, ни раздражения, как минуту назад.
– Ты можешь не говорить этого, я думаю, что всегда понимал… но все же… Если бы ты знала только, как я запутался! Но завтра…
Он снова поцеловал меня, в этом поцелуе смешались нежность и гнев, жестокость и любовь. Но Люк тут же отпустил меня, грубо приказав:
– Вот! Возьми это с собой на память в спальню!
Я нерешительно стояла, опираясь на перила, прислушивалась к топоту копыт, а слова Люка эхом отдавались в ушах.