Шрифт:
Вообще-то Элис просила у библиотекарши Льюиса Кэролла. Ей нравилось, что главную героиню зовут так же, как и ее, а еще что книгу можно было перечитывать, находя в тексте каждый раз что-нибудь новое. Но библиотекарша дала ей другую книгу: какого-то К. С. Льюиса. Элис обнаружила это уже только когда прошла половину пути до дома: вынула томик из сумки, чтобы перелистать и полюбоваться на ставшие родными картинки… и обнаружила, что держит в руках совсем не то, что ожидала. Элис расстроилась — но только чуть-чуть. Она слышала об это книге — «Лев, колдунья и платяной шкаф» и «Принц Каспиан» под одной обложкой. Девочки в школе хвалили ее. Вот только с ней девочки не общались. Элис бы чувствовала себя одиноко,
Раньше, в детстве, до смерти родителей, Элис дружила со множеством девочек, но когда она попала на попечение тетки Дэллы, все от нее отвернулись. Нетрудно было догадаться, почему: тетка Дэлла была «городская», и это слово половина Грейдэлс-виллидж произносила с характерным пренебрежительным намеком. К тому же, тетка Дэлла не ходила в церковь, не верила в Бога и отучала от этого Элис (уже почти окончательно отучила). И, как последний довод, тетка Дэлла была в разводе. Как только выяснились все эти обстоятельства, всем девочкам из класса Элис вдруг запретили с ней общаться родители. Китти, может быть, тоже запрещали, но она все равно общалась — пока они с Элис не рассорились из-за книжки. Элис одолжила подруге свою самую любимую книгу, «Хоббита», а та уронила ее прямо в лужу, еще и пыталась это скрыть! Элис смертельно обиделась. Они с Китти не разговаривали с самого мая — то есть, вот уже два месяца. В школе они, наверное, быстро бы помирились, так как сидели за одной партой, но пока длились каникулы, девочкам удавалось избегать друг друга.
Элис сбежала с пригорка, тормозя носками сандалий и поднимая тучу пыли, словно маленький энергичный поезд. Вот и дом! На фоне заката — черный силуэт, ритмично сгибающийся и распрямляющийся. Тетка Дэлла снова корчует пень, подумала Элис.
— А вот и я!
Девочка вбежала в распахнутую калитку, немного сбавив скорость: чтобы тетка успела положить топор. Этот ритуал встречи повторялся каждую неделю, когда Элис возвращалась из библиотеки. Тетка Дэлла возилась в саду, но при виде племянницы откладывала дела и раскрывала объятия, затем обнимала Элис и немного приподнимала ее, смеющуюся, над землей. Руки у тетки Дэллы маленькие, как у мамы, но шершавые, как у папы, и глаза — тоже как у мамы, а рот узкий, учительский. Но это уж Элис сама придумала или где-то вычитала, никогда она на самом деле не видела, чтобы у учительниц были какие-то особенные рты.
Когда тетка Дэлла увидела, что выдали Элис в библиотеке, она ничего не сказала, только покачала головой: точь-в-точь как в тот раз, когда им на улице встретился викарий с дочерьми, и он прижал детей к себе ограждающим жестом, а потом перешел с ними на противоположный тротуар.
На следующий день, едва позавтракав, Элис побежала в сад, чтобы там читать, сидя в гамаке: многострадальный пыльный носок стандалии уперт в землю, помогая немного раскачиваться. Тетка Дэлла говорила, что от этого у Элис скоро заболит голова или закружится, но девочка еще ни разу не чувствовала ничего подобного.
К. С. Льюис оказался не так уж плох, во всяком случае, Элис понравилась Люси. Погруженная в чтение, она не сразу расслышала непривычный для Грейдэллс-виллидж звук: тарахтящий мотор приближающегося автомобиля. Девочка вскинула голову, затаив дыхание, повела глазами справа налево по всей длине улицы, откинулась в гамаке на спину, подаваясь назад, чтобы заглянуть за угол их с теткой дома, но машина не спешила появляться, хотя явно кружила где-то неподалеку.
И вдруг прямо у крыльца притормозил красный «Эльдорадо Бруэм» (конечно, марки Элис не знала, уже только годы спустя прочитала в каком-то журнале и сразу узнала машину на фото). Дверь бесшумно распахнулась, и из темного салона вышел статный молодой
— Девочка, доброе утро! Не бойся меня, — она ничуть и не боялась, но, может быть, мужчина принял ее внимательный взгляд за свидетельство паралича от страха? — я всего лишь хотел спросить дорогу. Ведь это Грейдэлс-виллидж? Это здесь продается особняк на холме?
Элис молча кивнула, и тут на крыльцо вышла тетка Дэлла с корзиной мокрого белья. Одного ее подозрительного выстрела прищуренных глаз в незнакомца в белом костюме хватило, чтобы мужчина спрятался обратно в скорлупу своего роскошного автомобиля — юрко, словно втянула рожки улитка. Уже к вечеру Элис забыла о нем.
А вот незнакомец о них не забыл.
Оказалось, мужчину в белом костюме и красной машине звали Роджер Блум — во всяком случае, так он подписывал открытки, которые начал присылать тетке Дэлле. Та относилась к ним совершенно равнодушно («Это всего лишь куски раскрашенного картона!»), тогда как Элис хотелось, чтобы тетя была с мистером Блумом поласковей. Может быть, думала девочка, она снова выйдет замуж, и будет счастлива, в конце концов, ей и тридцати нет! Ведь так было в каждой книге, что Элис читала: принцесса говорила принцу «да», и на том все ее злоключения кончались, начиналось «жили они долго и счастливо». Но тетка Дэлла была холодна, как Снежная королева — целую неделю, пока мистер Блум не подъехал лично к самой калитке дома Элис.
— Не будьте столь суровы, в самом деле! Я всего лишь подумал, что Ваша племянница найдет прекрасное общество в лице моего сына, — и мистер Блум указал рукой на мутное стекло, скрывавшее фигуру на заднем сиденье, — ему пока трудно освоиться на новом месте…
Тетка Дэлла перестала хмуриться и даже не стала поправлять мистера Блума, когда он назвал ее на прощание «мисс», а не «миссис».
— Что ж, ладно, — сказала она, когда «кадиллак» исчез из виду, — тебе действительно нужны друзья, Элис. Значит, в следующую субботу мы идем в кафе «Журавль» с мистером Блумом и его сыном.
Но в голосе тетки не слышалось воодушевления.
Впрочем, они с Элис немало развлеклись, готовясь к вечеру в кафе. Элис уговорила тетку съездить в город, чтобы там ей сделали красивую завивку (у девочки был свой интерес — каждый раз, когда они ездили в город, тетка Дэлла не могла пройти мимо книжного магазина и обязательно что-нибудь покупала и себе, и племяннице). На этот раз уловом Элис стало красочное издание «Тима Талера» в суперобложке.
Из города они возвращались воодушевленные, полные радости, но им было не суждено донести свое хорошее настроение до дома. На пути Элис и тети, словно черт из табакерки, возник викарий. Он повел носом так, словно от тетки Дэллы пахло не духами, а серой, и спросил, когда он, наконец, увидит их с племянницей на мессе.
— Полагаю, что никогда, если только нам не придется прятаться от дождя в церкви, — недружелюбно сказала тетка Дэлла. Викарий побагровел.
— Вижу, Вы полагаете, что тщета мирская — вот эти вот финтифлюшки, книжки, кудряшки — это то, что сделает вас счастливой? Или, что еще хуже, думаете, встречи с мужчинами…
— Ну это уж не ваше дело! — Вспылила тетка Дэлла. Она выпрямилась, выставляя грудь, как щит — ну настоящая валькирия! Элис слышала эту историю, что во время войны в дом тети попал снаряд, когда она там была, но она не только выжила — отделалась всего лишь вывихнутым запястьем. Дэллу сам черт не берет, говорил папа. Так что слова ей вовсе нипочем были.