Это сильнее всего(Рассказы)
Шрифт:
— Мне ночевать не надо, я вечером уезжаю. Так что передать отцу?
Тоня прислонилась к стене, закрыла глаза.
— Послушайте, — вдруг сказала она с мольбой, — вы могли бы пойти со мной в одно место? Там я вам все объясню.
— Пожалуйста, — сказал Азаров.
И вот они идут вместе по улице. Вместе с человеком, который каждый день видит ее отца, который сражается вместе с ним, — может быть, спит рядом с ним. А Тоня молчит, потому что боится сказать не так, — она знает, что это лучше увидеть, тогда легче будет понять.
Подошли к конторе. Она
— Подождите. Я сейчас.
Она боялась, что в бюро пропусков откажут. Она волновалась и умоляла:
— Послушайте, ведь он вместе с моим папой, ему обязательно надо посмотреть. — И даже сказала: — У него орден, — хотя Тоня не знала, есть у него орден или нет.
— Куда вы меня ведете? — спросил Азаров.
— Молчите, — сказала, торжествуя, Тоня, — молчите, сейчас всё узнаете.
Они спустились в клети вниз. Сухой и чистый тоннель, высокий, стремительный. Тоня вела Азарова по этому тоннелю и, видя, как его сильное лицо с живыми глазами становилось все задумчивей, радовалась, потом лукаво спросила:
— Если мы погуляем здесь, вас не очень утомит?
— Что? — спросил Азаров.
— Расстояние порядочное, — сказала Тоня.
— Слушайте, ведь это же чудо, — сказал Азаров.
— Да, — сказала Тоня.
И они шли и шли. И теплый воздух, пахнущий смолой, лаком и горящим металлом, дул им в лицо.
— По шпалам не ходите, — предупредила Тоня, — их только что выкрасили.
— Мне хочется снять шапку и идти на цыпочках, — буркнул Азаров. — Никогда не думал.
— Правда? — спросила Тоня.
— Да, — сказал он.
Казалось, не будет конца этому пути. И вдруг пространство стало голубым, широким.
— Что это? — спросил Азаров.
— Станция «Завод имени Сталина». — И, снова торжествуя, Тоня сказала: — Мы можем выйти здесь.
Они поднялись по лестнице.
Огромный пустой зал перрона сиял белым светом. Граненые колонны из теплого, как тело, мрамора уходили ввысь.
— Как в замке, — сказал Азаров.
— Как во дворце, — отозвалась Тоня.
Тоня показала на панно:
— Это сделали ленинградцы.
— Когда? — спросил Азаров.
— Недавно, — ответила Тоня.
— А это всё?
— А это всё — мы, тоже недавно.
Вдруг Азаров увидел растущее в мраморной стене черное дерево. Ветки этого чугунного дерева чудесно переплетались, образуя решетку.
— Здорово! — сказал Азаров. — Кто сделал?
— Мальчик, из нашего дома мальчик. Ему шестнадцать лет, — сказала Тоня.
— Вот так мальчик! — сказал Азаров. Потом голос его дрогнул, и он произнес тихо: — Знаете, я еще никогда так не волновался. Нет, не то: я просто никогда не испытывал такого счастья. Опять не то. В общем поймите так: вот слушаешь «В последний час», так вот это то же самое. Вот что это такое.
— Да, — сказала Тоня, — это то же самое.
Потом они прощались. Тоня сказала:
— Передайте папе…
— Я знаю, что передать ему, — поспешно сказал Азаров. — И вообще, теперь я очень много знаю. — И застенчиво добавил: — Какие вы у нас все!
Тоня поднялась на цыпочки,
— Теперь папа приедет домой на метро.
— Точно, — сказал Азаров.
Дул ветер, и на улицах было темно, но небо было высоким и очень чистым.
1943
Парашютист
Колонны наших войск вступили на главную улицу большого заграничного города.
Высокие здания модной архитектуры дребезжали зеркальными стеклами, словно шкафы с посудой.
Пестрая толпа жителей, теснясь к стенам домов, жадно разглядывала танки, пушки, металлические грузовики, сидевших в них автоматчиков.
А на мостовой, отделившись от всей толпы, почти вплотную к танкам, стоял человек в черной, донельзя изношенной одежде. Выбритое лицо, с запавшими синеватыми щеками, выражало такое волнение, что нельзя было не запомнить его. Когда горящие его глаза встретились с моим взглядом, возникло такое ощущение, будто этот человек немой и, борясь, страдая, он пытается произнести какое-то слово.
Из толпы раздавались приветственные крики. Бойцам бросали цветы. Один букет упал к ногам. Человек не наклонился, не поднял цветов, стоял и напряженным, ищущим взглядом смотрел в лица наших бойцов и офицеров.
Несколько месяцев тому назад, поврежденный огнем дальнобойных зениток, разбился в этой стране в горах американский бомбардировщик «Летающая крепость».
В секунды своего падения экипаж подал радиосигнал бедствия.
В то время советские войска находились еще очень далеко от границ этого государства. Но наше командование снарядило группу хороших, бывалых ребят и отправило их на помощь американскому экипажу.
Самолету немыслимо совершить посадку на скалы. Шестеро бойцов выбросились на парашютах. Пятеро приземлились благополучно. Шестой, попав в узкую теснину ущелья, раскачиваясь, как маятник, на стропах в теплых потоках восходящего воздуха, разбился о каменные стены.
Девять дней парашютисты искали американских летчиков. На десятый — нашли. Живыми остались только четыре американца, двое из них были тяжело ранены.
Семнадцать суток на самодельных носилках, по тропинкам шириной в ладонь, парашютисты несли раненых летчиков. Когда спустились в лощину, старший включил рацию.
Советский самолет через два дня совершил посадку в условленном месте. Сначала в самолет погрузили раненых. Стоя у дверцы, старший группы ждал, когда в самолет сядут двое американцев, а те, стоя у дверцы, улыбаясь, предлагали войти сначала нашим бойцам.