Это ты, Африка!
Шрифт:
Обменщики оказались честными людьми, и я продолжил свой путь.
Последний российский город на моём маршруте — Алагир. Здесь начинается Военно-осетинская дорога. Город наполнен слухами, что трассы через Кавказ закрыты из-за обильного снега. Вот те на! На южном посту ГАИ собралась пробка. Гаишники пропускают только некоторые машины, выбирая их по непонятному мне признаку. Сверху, с гор, периодически проскакивают залепленные снегом южно-осетинские машины. Говорят, что трасса безрадостная, но проехать можно.
Вечером
Начали неспешную кавказскую беседу. Узнали, что у меня есть фотоаппарат. Спрашивают:
— А сфотографироваться можно?
— Не выйдет, темно, а вспышки нет.
— Жаль, а то в Москве напечатал, показал бы: я, мол, с чурками чернорожими. Да?
— Нет, ну что вы, — не согласился я, — не буду так говорить!
— Та, нас же там не будет!.. — отвечали осетины, не особо уверовав в мою искренность.
Два товара идут на экспорт из Южной и Северной Осетии: водка и мандарины.
Все помнят историю осетинского спирта, поток которого пытались перекрыть два года назад. Тогда по ту сторону Кавказа, в Южной Осетии, скопилось фантастическое количество спирта — несколько сотен грузовиков. Таможня не пропускала их в Россию, хотя водители, по слухам, предлагали погранцам огромные взятки. Потом всё же "наука победила", и спирт куда-то пропал. Наверное, провезли в Северную Осетию и переработали в водку.
Вторая статья осетинского экспорта — мандарины. Они попадают в Осетию из Аджарии. Там они идут почти за бесценок, а, перевалив Кавказ, дорожают почти вдвое. Цена на мандарины по ту сторону Кавказа, в Алагире, колеблется в зависимости от погоды. Пришло сообщение, что перевалы закрыты — цена тотчас растёт: все понимают, что подвоза новых сегодня не будет. Расчистили перевалы — мандарины дешевеют обратно.
…На въезде в Южную Осетию с меня как россиянина должны были взять 25 рублей въездного налога. Но шёл такой густой снег, что никто из таможенников и не высунулся из будки, чтобы посмотреть на облепленную белым снегом белую машинку с номерами 15RUS. Два северных осетина ехали в гости к южным.
Мы долго, осторожно спускались с перевала. По сторонам дороги стояли занесённые снегом грузовики. Кое-где виднелись машины колёсами вверх, потерявшие равновесие при спуске. Спустя бесконечно долгое время водители въехали в какую-то деревушку и спросили у меня:
— А ты осетынский пырог пробовал?
Обнаружив моё досадное упущение, водители притормозили у маленькой столовой. В крохотном помещении была печка, топившаяся дровами. Хозяйка непрерывно месила руками тесто, лепила пироги и ставила их в печь. Отогрелись, отъелись — спасибо водителям! — и к полуночи прибыли в Цхинвали.
С трудом отделавшись от предложений переночевать, я миновал пешком полуночный, тёмный, обледенелый город и добрался до уже известной мне трассы на Гори. Асфальт был покрыт тонкой корочкой льда. Дорога шла на подъём, и вскоре рядом со мной, идущим вверх, забуксовал новенький микроавтобус. Подталкивая его сзади, я помог водителю одолеть крутой подъём. Машина шла в Гори и провезла меня до автомобильной развязки на пересечении с трассой Тбилиси—Кутаиси—Батуми.
Над Грузией бушевала метель, какой не видели здесь уже многие годы. Идя по правой обочине дороги, я не видел левой обочины. В притрассовой заправочной, равно как и на посту ГАИ, на ночлег меня не вписали — испугались, наверное. До города было далеко, и я решил дождаться какой-нибудь машины, которая бы вывезла меня из царства метели куда-нибудь в Кутаиси, на тёплую вписку.
Редкий сумасшедший отправится в путь на своей машине в ночь в такую погоду, но мне повезло. Два грузина на своей новой иномарке, купленной, по их словам, всего неделю назад, ехали «испытывать» покупку. Машина была скороходной, и в иную погоду мы были бы в Кутаиси часа в три ночи. Но погодные условия не способствовали нам. Вчера ещё в Грузии была почти по-летнему солнечная погода, а сейчас в свете фар не было видно ничего, кроме бесконечно валящегося снега. Гаишники на дорожных постах задерживали весь транспорт, но мои новые попутчики показывали свои важные удостоверения и — где быстро, где медленно — уговаривали пропустить их.
Мы были единственной машиной на дороге, взрезающей снежную целину. Встречных и обгоняющих не было вовсе. Не только я, но и сами водители не раз удивлялись, как им удаётся вычислять обочины и изгибы трассы.
В один прекрасный момент, когда в очередной раз видимость упала с двух метров до нуля, произошла авария. Я ударился головой о спинку переднего сиденья; грузины, вероятно, тоже во что-то ударились, так что я услышал поток русско-грузинских ругательств.
С трудом отворив двери, мы вышли наружу. Оказалось — машина ушла в левый кювет и сбила металлический дорожный знак — ограничитель скорости "40 км/час". Машина лежала на брюхе, впечатавшись в снег и слякоть. Рядом валялись пластмассовые обломки, отвалившиеся при ударе.
Оглядевшись, мы поняли, что нам очень даже повезло. Левый кювет, в который мы угодили, был весьма неглубок. А вот справа от дороги, никак не огороженная, протекала в глубоком ущелье быстрая горная река, и свалиться туда было даже более вероятно…
Вытащить машину втроём не удалось. Размешивая под ногами снег и слякоть, долго выглядывали на трассе какого-нибудь другого сумасшедшего. Минут через двадцать мы дождались своего счастья: подъехала «Волга», полная народа, и ввосьмером нам удалось-таки выкатить нашу новенькую, но уже потрёпанную машинку.
Итак: когда мы достигли, наконец, Кутаиси, было уже светло, и вписываться на ночлег к водителям было как-то несвоевременно. Поэтому я продолжил своё путешествие и на попутном автобусе выбрался, наконец, на Черноморское побережье в городе Поти.
Только сейчас, после четырёхсуточной гонки наперегонки с погодными условиями, я наконец попал во влажный субтропический климат. Метели и гололёда не было и в помине — снег здесь, вероятно, вовсе не выпадал. На очередном попутном автобусе я прибыл в Батуми, тем самым завершив первый этап большого путешествия.