Это ужасное поместье
Шрифт:
Он победно указал направление и открыл глаза.
– Камин? – спросила Этта, проследив, куда он тычет пальцем.
– Ага. Но что там делать, среди крыс?
– Есть только один способ выяснить. Эй! – завопила она, рупором приложив ладони ко рту и повернувшись к камину. – Я тебя слышу! Кто ты и что тебе нужно?
Хорошо, что она стояла на изрядном расстоянии от камина, потому что слова её вызвали целое извержение, внушительную лавину сажи. По кухне поплыли чёрные облака. Альманах торопливо закрыл ладонями рот, нос и глаза, заранее страдая
– Ой! – произнёс голос из камина – слабый, но внезапно чёткий и ясный. – Ты расчистила засор, но – ох, мамочки! – даже слишком хорошо.
Этта заморгала, прочищая глаза, и закашлялась, выкашливая золу из лёгких. Она так и ждала, что на гору холодных углей в камине выпрыгнет угольно-чёрный бесёнок, однако из трубы так никто и не появился.
– Где ты? – окликнул Альманах, становясь рядом с Эттой.
– В трубе, разумеется. Я Уго – Уго, трубочист. – В голосе его слышался какой-то нездешний акцент. – А вы – Этта и Альманах. Добро пожаловать? Да, да, вам тут рады.
В голосе Уго звучала странная нерешительность, которую Этта не знала как и толковать. Может, он сам не знает, что хочет сказать, или не в состоянии подобрать нужных слов?
– Почему бы тебе не вылезти, показаться нам? – спросила она.
– Ой, я слишком… слишком чумазый. Лучше оставаться тут, где мне и место, да?
Альманах осмотрел царящий вокруг беспорядок. Этот Уго, верно, и правда очень уж грязен, если боится, что от его появления станет ещё хуже.
– Голос у тебя совсем детский. Тебе сколько лет?
– Четырнадцать. Но для своего возраста я мелкий. Сюда ж только мелкий и пролезет.
– Да, пожалуй.
– Я слышал, как ты сюда приходил. Но ты меня не слышал. Принял за крыс.
– Прости.
– Я тебя прощаю. Откуда тебе было знать.
– Так там нету никаких крыс? – с облегчением уточнила Этта.
– О, нет. Ничего… ничего подобного.
Этта и Альманах переглянулись. Опять эта непонятная нотка в голосе Уго, точно он чего-то недоговаривает.
Их разговор прервало тарахтение в трубе.
– Кто-то открыл воду, – сказала Этта, поднимая голову. – Может, если пойти на звук, удастся выяснить, кто это!
– Не, это Олив, – отозвался Уго. – Она служанка, как мы. Живёт в котельной. Когда хочет поговорить, стучит по трубам. Я вас научу коду. Он простой. Смотрите, она говорит. П-Р-И-В… А-а-а, «привет», вот что она говорит! Ну конечно! Привет от Олив! Вам не обязательно стучать в ответ. Она хорошо вас слышит через трубы. Она славная. Я её называю своей маленькой сестрёнкой, хотя она тут дольше меня. Она этого терпеть не может.
В трубе лихорадочно застучало.
– П-привет, Олив, – произнёс Альманах, гадая, что за хозяева заставляют ребёнка жить в котельной.
– Да, привет, – подхватила Этта. Трубы в ответ вежливо постучали. – За время, что мы тут, мы встречали нескольких человек, но никого не видели…
– Кого? – перебил Уго. – Скажите, кто вам представился.
–
– Мистера Паркера забыла, – напомнил Альманах.
– Ой, да, но от него у нас только и есть, что твоя записка. Где он, Уго? Чем он так занят, что не может даже сказать, что нам делать?
– Наверное, пересчитывает столовые приборы. Он прямо одержим столовым серебром.
– А нет тут никого другого, с кем нам поговорить? – спросил Альманах. – Как-то мне не по себе, что мы тут просто слоняемся… и бездельничаем.
– И вовсе вы не бездельничаете, – возразил Уго. – Это очень странный дом, и люди, которые тут обитают, они тоже необычные. Некоторых вы ещё не встречали. Может, и не встретите никогда. Они очень старые и очень тихие. Возможно, спят, видят счастливые сны – кто знает? – Уго рассмеялся, но Этта услышала в его голосе лишь грусть. – Если вас вызовет мадам Ирис, не слушайте её. Она немного своеобразная.
– Хорошо, мадам Ирис, – повторила Этта, делая мысленную зарубку в памяти не слушать совета Уго и отыскать её как можно скорее. Может, придурь лучше того, что тут сходит за нормальность. Девочку всё сильнее и сильнее раздражали бесконечные тайны и недомолвки. – Ты не подскажешь, как уйти из поместья? А то ворота заперты.
– А ты хочешь уйти?
– Может, да, а может, нет. Я ещё не решила. Мы просто хотели выяснить, как это место называется. Понимаешь, мы поспорили, хотя Альманах-то, конечно, ошибается, и… – У Этты громко забурчало в животе. – Знаешь что… Вот прямо сейчас я была бы рада просто отыскать кухарку!
– Она… ах, да… ушла… и ей ещё не нашли… ах, да… замены.
– Так нам самим готовить? И, полагаю, убираться тоже.
Она с несчастным видом посмотрела на вывалившуюся из камина грязь.
– С уборкой я разберусь, – пообещал Альманах, стаскивая камзол и засучивая рукава. – А ты проверь, что там в кладовке, ладно? Я так проголодался, что готов сырой лук жевать.
– Хорошо… но в таком большом доме должны найтись припасы и для чего-нибудь повкусней.
– Ты умеешь готовить?
– Само собой! Я же младшая из двенадцати сестёр. Мне приходилось готовить на всех.
И она отправилась на поиски провианта в холодную кладовую, а Альманах остался, прикидывая, с чего начинать.
– Я бы зажёг огонь, – заметил он, косясь на камин. – Как это… ну то есть… можно?
– Не бойся, мой новый друг. Я переберусь в какую-нибудь другую трубу.
Глава 9
К тому времени, как Этта вернулась с грудой припасов, Альманах познакомил завалявшиеся у него в кармане спички с избранными гостями из дровяной корзинки и развёл огонь. А ещё наполнил чайник дождевой водой и поставил на плиту. Почти вся зола была уже вычищена, кроме нескольких размазанных пятен на полу в углу. С ними можно было обождать и до завтра.