Это все нереально! (сборник)
Шрифт:
Я сидел в кресле пилота. На коленях у меня лежала раскрытая инструкция по управлению звездолётом — такая есть на каждом космическом корабле. Я смотрел в книгу глазами левой головы. Зенками правой я отыскивал кнопки, на которые неплохо бы нажать, а бельмами средней глядел в зеркальце заднего вида.
Копы нагоняли меня.
Я выжимал из судёнышка все лошадиные силы… или какие они — центаврианские? Неважно. Это не помогало.
Я уже начал готовить речь, которую произнесу перед копами, прежде чем они навалятся на меня с дубинками. Но тут — оп-пачки! —
Я бухнул кулаком по кнопке «Автопилот». Схватил тапки, надел их — и начал разгоняться. А со мной, естественно, стал разгоняться и весь звездолёт. В зеркальце заднего вида я наблюдал за ускользающим назад кораблём полиции. Всё дальше и дальше, за черту видимости. Копы в скафандрах повылезали из люков и в гневе затрясли кулаками.
Я усмехнулся. И не успел досчитать до трёх, как преследователи исчезли. Отлично! Теперь развернём корабль, пока он не вошёл в гиперпространство. Затем войдём в него — т. е. в это самое «пространство» — и, перепрыгнув через копов, попадём обратно в Ад. Откуда мы и вылетели.
Но тут-то и начались более крупные проблемы. Корабль меня не слушался и даже огрызался. Я отвесил ему пару подзатыльников — или, как их, подпанельников, — но это ничего не дало. Я ещё подубасил по панели. Никакого эффекта. Похоже, применив тапочки, я сбил настройки корабля. И теперь он летел — куда? Нет, понятно, что прямиком к Куполу: Нереальность-то замкнутый мир. Но что ждёт там ? И не изжарюсь ли я? Купол ведь настолько горячий, что обогревает всю Нереальность.
Я не запаниковал — отродясь не знаю, что такое страх, и знать не хочу. Но что-то где-то засосало. Возможно, под ложечкой или под каким ещё столовым прибором.
Поздно спохватившись, я сбросил тапки. Это ни к чему не привело. Похоже, я разогнался до такой степени, когда остановиться уже невозможно. Скоро мы войдём в гиперпространство — но выйдем ли мы из него? А если выйдем, то куда? Вот чёрт!
Вспомнив древнюю заповедь «Не паникуй!», я успокоился. Не то чтобы совсем, но по большей части.
Корабль открыл разноцветную прореху и скакнул в неё. Мы оказались в гиперпространстве. Скорость посудины возросла во много раз и спадать не думала. Мало того, она становилась всё больше и больше, больше и больше…
Мне оставалось только надеяться на лучшее, что я и делал. Попутно молясь. Надежда умирает… хм, да. С последним. А я тут как раз первый и последний. Вот круто, а?..
За этими невесёлыми мыслями я не расслышал, что мне сказал Колбинсон.
— Дец! Де-эц! Дец!!! — крикнул он мне в самое ухо.
— А? Что? Я здесь.
– Пока здесь, — уточнил профессор. — Но очень скоро произойдёт очередное искривление пространства. Ты снова купишь тапочки и снова отправишься в полёт, и снова очутишься здесь…
— И вы не знаете, как это предотвратить?
— Нет, не знаю.
— А разве я только что не был на корабле?
— Перестань болтать, пожалуйста, и послушай меня. Я провёл временн ы е исследования и понял, что дело в тапочках. Не надевай их — они неисправны. Чтобы уйти от погони, ты используешь их, попадаешь в гиперпространство и при этом продолжаешь разгоняться. Ты не можешь остановить тапки. А они разгоняют вас с кораблём до такой скорости, что вы прошиваете пространство-время насквозь и оказываетесь в мире прошлого. Словно какие-нибудь… как же это?.. Ах, да! Попаданцы. И в этом прошлом мире мы снова разговариваем, я рассказываю тебе то, что мне удалось узнать из моих исследований. Но потом ты всё забываешь.
— Почему это?
— Ну как же. Это реакция реальности на попытку изменить её. Она меняться не хочет и стирает раздражающие её факторы.
— Но из-за неё я оказываюсь в «петле» пространственно-временного континуума!
— Именно. Поэтому-то тебе и нельзя надевать тапки, иначе…
— Если я их не надену, копы меня поймают и освежуют.
Профессор Колбинсон задумался.
— Э-э-э. А ты попробуй-таки не надевать. Вдруг всё окажется не так страшно.
— Страшно — нет. Но страшно больно .
— Дец…
Проф говорил что-то ещё, а тем временем у меня в голове рождалось нечто вроде озарения. Вот оно назревало, назревало, назревало — и вдруг как лопнуло! Итак, реальность нашей Нереальности очень строптива. Она не хочет меняться… Ну что ж, не хочет так не хочет.
— …и процент вероятности такого исхода меньше, чем…
— Проф, а, проф?
— …чем… да, Дец? Что?
— А зачем вообще мне понадобились эти тапки?
— Они тебе не понадобились — они нужны мне.
— Для чего?
— Ну как же. Эксперименты, опыты…
— То есть вы послали меня, чтобы я их купил, заранее зная о том, что они неисправны?
— Э-э…
— Вы очень предусмотрительны, проф. Настолько, что наверняка знали и о «петле», которая возникнет, когда кто-то эти тапки… кхм… купит. И пусть этим кем-то лучше окажусь я, чем вы. Так?
— Ну-у…
— Давайте сюда деньги.
Колбинсон сначала не врубился. Но потом хлопнул себя по лбу и достал из кармана души (не пугайтесь, просто наша валюта так называется).
— Вот, Дец, держи. Я буду тебе очень благода…
Я взял деньги и сунул их в карман. Надо действовать, пока я опять всё не забыл!
— Да-да. Как и всегда, верно, проф? Чао!
Я вышел из университета, где профессор Колбинсон ставил свои опыты, и направился в ближайший стрип-бар.
Реальность не хочет меняться, чтобы угодить мне? Ну что же, я не буду её менять. Даже пробовать не стану. Я просто повеселюсь в стрип-баре. Потом, может быть, забреду в казино и сыграну в покерок. Найду себе классную девчонку, схожу с ней в ресторан, а после — понятно что. Так я потрачу деньги. И не на что будет покупать столь необходимые мне тапочки.