Этот бессмертный
Шрифт:
Публика сновала и жужжала, как насекомые из коллекции Эммета; мы уходили от возможных столкновений, безостановочно переставляя ноги и создавая свой собственный шум. Мы даже умудрились ни разу ни на кого не наступить.
Ночь выдалась теплая. Большинство мужчин страдало в легких как перышко черных официальных костюмах, предусмотренных протоколом для сотрудников на подобных мероприятиях. Одетые иначе не принадлежали к числу сотрудников.
Черные костюмы крайне неудобны, несмотря на свою легкость: по бокам они приталены, а спереди — гладкая поверхность для ношения знаков различия. Слева вверху располагается
Дамы носили (или не носили) что хотели, обычно что-нибудь яркое или подходящих пастельных тонов; состоявшие в штате Управления были аккуратно упакованы в короткие Черные Платья, правда, с приемлемыми воротничками — это облегчало задачу опознания хозяев среди гостей.
– Я слышал, что Дос Сантос здесь, — сказал я.
– Здесь.
– Зачем?
– По правде сказать, не знаю, да и не интересуюсь.
– Ну-ну. Что стряслось с твоим великолепным политическим чутьем?
Департамент Литературной критики всегда превозносил это твое качество.
– В определенном возрасте запах смерти начинает казаться с каждым разом все более неприятным.
– А от Дос Сантоса тянет смертью?
– Он ею пропах.
– Я слышал, он нанял одного нашего бывшего компаньона времен мадагаскарской операции.
Фил склонил голову на бок и насмешливо взглянул на меня.
– Быстро ты все узнаешь. Ах ну да, вы же приятели с Эллен. Да, Хасан здесь. Он наверху с Доном.
– Бремя чьей же кармы намеревается он облегчить?
– Я уже сказал, я об этом ничего не знаю и знать не хочу.
– Может, попробуешь догадаться?
– Не хочется.
Мы добрались до места, где толпа стала пореже, и я остановился, чтобы взять бокал рома с чем-то там из бара, плывущего над головой, — он тащился за нами до тех пор, пока я не сжалился и не нажал кнопку на его свисающем хвосте. Он тут же послушно нырнул к нам, раскрылся в улыбке и выставил на обозрение сокровища своего ледяного нутра.
– Очень мило! Что-нибудь выпьешь, Фил?
– А мне казалось, что ты торопишься.
– Тороплюсь, но сперва хочу слегка осмотреться.
– Прекрасно. Тогда мне симикоку.
Я покосился на него и передал ему бокал. Он отвернулся, и я проследил за направлением его взгляда. Фил смотрел на кресла в нише, ограниченной с двух сторон северо-восточным углом зала, а с третьей — корпусом фелинстры.
На фелинстре играла пожилая дама с задумчивыми глазами. Земной Директор Лорел Сэндз курил трубку…
Кстати, трубка — один из интереснейших аспектов в личности Лорела.
Она из настоящей пенки, таких трубок в мире осталось немного. В остальном его можно сравнить с этаким антикомпьютером: вы скармливаете ему всевозможные тщательно подобранные факты, цифры и статистические данные, а он преобразует их в мусор.
У Сэндза внимательные темные глаза, говорит он медленно и внушительно, удерживая вас взглядом; на жесты скуп, лишь изредка рассекает воздух правой рукой или щекочет трубкой воображаемую даму. У него темные седеющие на висках волосы, высокие скулы, цвет лица гармонирует с твидовым костюмом (он всеми силами избегает носить предписанный черный). Челюсть Лорел постоянно выпячивает на дюйм выше и дальше, чем ей хотелось бы. Он официальный представитель талерского правительства Земли и принимает свое назначение всерьез: иногда в подтверждение большой загруженности у него случаются приступы язвенной болезни.
Ну что еще? Он, безусловно, не самый умный на Земле человек. Он мой начальник. Кроме того, он — один из лучших моих друзей.
Рядом с ним сидел Корт Миштиго. Я прямо-таки физически ощутил, как Фил ненавидит его — от бледно-голубых подошв шестипалых ног до розовой полоски волос от виска к виску, указывающей на принадлежность к высшей касте. Ненависть вызывал не столько сам по себе Корт, сколько то, что он приходился близким родственником — внуком — Татраму Иштиго, который последние сорок лет демонстрировал всем, что величайший из живущих англоязычных писателей — веганец. Старик по-прежнему продолжает это делать, и не думаю, чтобы Фил когда-нибудь простил его.
Краем голубого глаза я увидел, как по широкой нарядной лестнице в противоположной стороне зала спускается Эллен. Краем карего глаза я заметил, что Лорел смотрит в моем направлении.
– Меня выследили, — сказал я. — Теперь придется идти выражать почтение этому талеритскому Вильяму Сибруку. Пойдешь со мной?
– Ну что ж… Хорошо… — сказал Фил. — Страдание полезно душе.
Мы подошли к нише и остановились перед двумя креслами, между музыкой и шумом. Лорел не торопясь встал и обменялся с нами рукопожатиями. Миштиго поднялся еще медленнее и руки не подал; просто пялился своими янтарными глазами без всякого выражения, пока нас ему представляли. Его просторная оранжевая рубашка все время шевелилась от потока воздуха, выдыхаемого его многокамерными легкими через передние ноздри, расположенные у основания широкой грудной клетки. Он слегка кивнул, повторяя мое имя. Затем повернулся к Филу, изобразив некое подобие улыбки.
– Хотите, я попробую перевести вашу «Маску» на английский? — спросил он голосом, напоминающим затухающий звук камертона.
Фил резко развернулся и пошел прочь.
Тут мне на мгновение показалось, что веганец болен, пока я не сообразил, что веганский смех напоминает блеяние козла. Я стараюсь держаться от веганцев подальше, обходя стороной курорты.
– Присаживайся, — сказал несколько смущенный Лорел, поглядывая из-за своей трубки.
Я пододвинул себе кресло и сел напротив.
– Слушаю.
– Корт собирается написать книгу.
– Да, ты говорил.
– О Земле.
Я кивнул.
– Он выразил желание видеть тебя своим гидом в поездке по некоторым Прежним Местам…
– Весьма польщен, — сказал я довольно резко. — Любопытно было бы узнать, чем объясняется его выбор.
– Еще любопытнее узнать, что ему может быть о вас известно, да? — спросил веганец.
– Да, — согласился я, — это еще интереснее.