Этот бессмертный
Шрифт:
– Я запросил компьютер.
– Отлично. Теперь я понимаю.
Я откинулся в кресле и допил свой коктейль.
– Сперва, когда я только задумал эту поездку, я просмотрел Биограф-регистр по Земле, просто искал общие сведения о людях. Потом, когда нашел кое-что интересное, обратился к Банку данных по персоналу Управления Земли…
Я хмыкнул.
– Меня больше поразило то, о чем он умалчивал, чем то, о чем он сообщал.
Я пожал плечами.
– В вашем послужном списке множество белых пятен. Даже сейчас никто не может с уверенностью сказать, чем вы занимаетесь большую часть времени.
– Сам не знаю. Это было в крохотной греческой деревушке, и в тот год они все там сбились с календаря. Говорят, это было на Рождество.
– Согласно вашей официальной биографии, вам семьдесят семь лет. По Биограф-регистру выходит то ли сто одиннадцать, то ли сто тридцать.
– Я убавил себе лет, чтобы получить это место. Тогда была Депрессия.
– Поэтому я построил модель Номикоса — надо сказать, весьма примечательную, — и запрограммировал компьютер на поиск физических аналогов с точностью до 0,001 % во всех банках данных, в том числе и в закрытых.
– Ну да, одни собирают старые монеты, другие строят модели ракет.
– Я обнаружил, что вы можете быть еще четырьмя или пятью другими людьми. Все они — греки, притом один из них просто потрясающий. Правда, этот человек, Константин Коронес, один из самых старших в списке, родился двести тридцать четыре года назад. На Рождество. Один глаз голубой, другой карий. Искалеченная правая нога. В двадцать три года такая же линия волос. Тот же рост. Те же признаки по системе Бертильона.
– И отпечатки пальцев совпадают? И узор сетчатки глаза?
– Во многих старых файлах Регистра эти данные не указывались. Может быть, составители прежде были не так аккуратны? А может, просто не так строго контролировали доступ к данным Регистра.
– Вы, конечно, знаете, что в настоящий момент на нашей планете более четырех миллионов человек. Покопавшись в последних трех-четырех веках, вы, я ручаюсь, для многих найдете двойников и даже тройников. Ну и что из того?
– Это просто привлекает к вам внимание, делает вас чем-то вроде духа этих мест — вы столь же причудливо изуродованы, как и они. Без сомнения, мне никогда не удастся достичь вашего возраста, каков бы он ни был. И мне любопытно, какие качества могут развиться в человеке за столь долгий срок, — особенно учитывая ваш статус хозяина истории и искусств этого мира. Вот почему я пожелал воспользоваться вашими услугами, — закончил он.
– Теперь, когда вы познакомились со мной, изуродованным и все такое прочее, могу я отправиться домой?
– Конрад! — я был атакован трубкой.
– Нет, мистер Номикос, у меня есть и практические соображения. Этот мир суров, а у вас высокий потенциал выживания. Я хочу, чтобы вы меня сопровождали, потому что я хочу выжить.
Я снова пожал плечами:
– Ну что ж, с этим все ясно. Теперь что?
Он хмыкнул.
– Я чувствую, что неприятен вам.
– Что вас навело на эту мысль? Только то, что вы оскорбили моего друга, задали мне множество нахальных вопросов и вынуждаете меня выполнять ваши прихоти…
– …а еще эксплуатировал ваших соотечественников, превратил ваш мир в бордель и выставил напоказ глухую провинциальность вашей расы в сравнении с неизмеримо более древней галактической культурой…
–
– (Козлиное сопение)! Отвечаю на все сразу! То, что этот человек уполномочен петь от лица человечества, — оскорбление для теней Гомера и Данте.
– На данный момент это лучшее из того, что у нас есть.
– Значит, надо было обойтись без лауреата.
– Это еще не повод, чтобы так с ним обращаться.
– Думаю, что это достаточный повод, иначе я не стал бы так поступать. Далее: я задаю любые вопросы, какие захочу, а уж вы вольны решать, отвечать вам на них или нет — как вы и сделали. Наконец, никто вас ни к чему не принуждает. Вы на службе, вам дано предписание. Спорьте со своим Управлением, а не со мной. А еще вот какая запоздалая мысль пришла мне в голову: вряд ли вы располагаете достаточной информацией, чтобы так свободно употреблять слово «прихоть», — закончил он.
Когда я заговорил, по выражению лица Лорела стало ясно, что его язва молча комментирует мои слова:
– Можете, если хотите, называть свою грубость прямотой или продуктом другой культуры и оправдывать свое влияние на Управление всякой софистикой, и думать все, что хотите, и судить обо мне, как вам угодно — только ведь я могу ответить вам тем же. Вы ведете себя как Представитель Ее Величества в колонии Британской Короны, — произнес я, выделяя голосом заглавные буквы, — и мне это не нравится. Я прочел все ваши книги. И книги вашего деда я тоже читал — например, «Жалобу Земли-Блудницы»; вам никогда не стать таким, как он. Ему дано то, что называется состраданием, а вам нет. Все, что вы думаете о старине Филе, вдвойне справедливо по отношению к вам — в МОЕЙ книге.
Упомянув про деда, я, видимо, задел больное место — Корта всего передернуло под моим голубым взглядом.
И в завершение своей тирады я добавил по-вегански что-то вроде «поцелуй меня в плечико».
Сэндз не так силен в веганском, чтобы понять сказанное, но он тут же забубнил что-то примирительное и оглянулся вокруг, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивал.
– Конрад, пожалуйста, вспомни о своей профессиональной вежливости. Шрин Штиго, почему бы нам не приступить к разработке плана?
Миштиго улыбнулся своей сине-зеленой улыбкой:
– И не свести к минимуму наши разногласия? Хорошо.
– Тогда давайте перейдем в библиотеку — там спокойнее и можно воспользоваться экранной картой.
– Отлично.
Мы поднялись, и я почувствовал себя более уверенно, потому что там наверху был Дос Сантос, ненавидящий веганцев. Везде же, где появлялся Дос Сантос, его сопровождала Диана — девица в огненно-рыжем парике, ненавидящая всех. Я знал, что наверху и Джордж Эммет с Эллен, а Джордж и для друзей не подарок, не говоря уж о посторонних. И кто знает, может быть, потом появится Фил и разнесет к чертям этот Форт Самтер. А еще там Хасан — он говорит мало, просто сидит и с непроницаемым видом покуривает травку; и если ты постоял около него и пару раз глубоко вдохнул, то потом уже совершенно все равно, что ты наговорил и веганцу, и всем остальным.