Этот добрый жестокий мир (сборник)
Шрифт:
— Значит, у нас нет конкурентов.
Горбовский покачал головой.
— Нам нужен метод, Аркадий.
— И кто его создаст? Боря Крутов?
— Да, с твоей помощью.
Аркадий фыркнул.
— Это невозможно.
Горбовский, поднявшись со стула, разлил кипяток по кружкам.
— Вот заварка, — он пододвинул маленький чайник. — Извини, не люблю пакетиков. Все время мерещится вкус бумаги.
Отхлебнув, он добавил:
— Если невозможно… что ж, тогда мы снова начнем выращивать шампиньоны. Не сейчас, конечно, но лет через двадцать-тридцать.
Аркадий молчал.
— Ты блестящий
— Что именно?
— Харизма и опыт, — он неожиданно хмыкнул. — Студенты, кстати, от тебя в восторге.
— А если не получится? — вырвалось у Аркадия.
— Конечно, получится! Неужели укротитель плазмы спасует перед вчерашним дипломником?
— Я не об этом…
— Я знаю, Аркадий, но вы должны попытаться, — мягко ответил Горбовский. — Эта работа сейчас важнее всего, и не только для города. Если не выйдет, мы окажемся отброшенными на полвека назад, а то и больше. Да, и вот еще что, — он снизил тон и подмигнул: — Перестань на меня дуться, ладно? Старый учитель еще может тебе пригодиться.
— Уровень плазмы?
— Семьдесят семь процентов от точки вспышки.
Никуда не годится, подумал Аркадий, древний Токамак и то давал больше. Уже два месяца топчемся на месте. Семьдесят семь процентов! Да я начинал с этого еще студентом…
Синяя волна на экране внезапно накатила на пламя. Система управления реакцией отреагировала, но недостаточно быстро — холодная плазма проникла в горячее ядро. На табло побежали цифры: семьдесят процентов от точки вспышки, шестьдесят пять, пятьдесят восемь… Пламя задрожало и погасло.
Борис вывел на экран последние минуты траектории. Распределение давления, температуры, амплитуды магнитного поля. Мы тонем в мелочах, подумал Аркадий, целые дни уходят на то, чтобы формализовать интуитивные решения, которые за пультом принимаются за долю секунды.
— Вот оно! — Борис показал на экран. — Вот здесь холодная область пошла вразнос. Сингулярность Хромова, если я не ошибаюсь?
— Да-да, верно, — раздраженно бросил Аркадий, — очевидно же…
Борис колдовал над трехмерной картинкой из зоны реактора — моментальные снимки, объединенные в один файл.
«Через пару часов он скажет, что исправил ошибку, и будет прав, но тут же вылезет другая. Борис упорный парень, въедливый и трудоспособный, но этого мало. Он не видит картины в целом, не чувствует плазму так же, как я. А можно ли передать это чувство? Может, оно уникально и свойственно только мне? Лестное предположение, но вот Горбовский так не считает. И все-таки парень делает только то, что уже привык: разделяет проблему на части, разбирается с каждым кусочком по отдельности. Вполне успешно, надо сказать. Да вот беда — вместе эти куски не складываются. Ну так научи его думать по-другому… Как там сказал Горбовский — стань блестящим учителем. Ну да, конечно…»
Аркадию вдруг пришла в голову сумасшедшая мысль. Может, и впрямь тряхнуть стариной? Он позвонил Саше — тот сначала отнекивался, ссылался на переговоры с японцами, но потом сдался под напором друга. «Так-то лучше, — со злорадством подумал Аркадий, — будет и тебе сюрприз!»
— Борис, хватит пялиться
Дорога к «Магнитке» вела через сосновый бор. Лесные ароматы пьянили после стерильного воздуха пультовой.
— Ты в курсе, что завтра прилетают японцы? — бурчал Саша. — Все уже сегодня на головах бегают, а что будет завтра, боюсь представить! Не дай бог, потребуют неустойку…
— Тем более, надо развеяться, — парировал Аркадий.
— Развеяться? Ты… ты что задумал? Борис, мы куда идем?
— Проветриться, — серьезно ответил парень, и Аркадий рассмеялся.
Они подошли к станции.
— Три билета до Взлетной, — сказал он, сунув карточку в автомат.
— До Взлетной? — воскликнул Саша. — Ты с ума сошел! Тебе нельзя летать, с твоей-то ногой, да еще после инсульта!
— Мне нельзя, — согласился тот, — а вот тебе можно. И полетишь ты не один, а с пассажиром.
— С каким еще пассажиром?
Аркадий улыбнулся.
— Вот с ним, — он показал на Бориса. — Прокати парня по небу!
Аркадий ехал на велосипеде по дорожке, ведущей к городу. Двухместный мотодельтаплан проплыл над лесом и скрылся за горизонтом. Парень, конечно, струхнул, но вида не подал — молодец!
Впереди показался щит с названием города и его эмблемой — мускулистая рука, крепко держащая за узду яростного коня с атомным глазом: ядро и вокруг него электрон на орбите. Тридцать лет назад в будущее Протвино никто не верил, кроме энтузиастов вроде Горбовского. А сейчас — термоядерный комплекс дал толчок к развитию всего южного Подмосковья: Чехов, Серпухов, Пущино оживают на глазах. Университет приобрел международную известность, от студентов отбоя нет, со всего мира едут учиться. А теперь и под Новосибирском запустили станцию.
Слева от дорожки показалась поляна, на которой старшеклассники занимались ботаникой. Учитель возился с 3D-микроскопом; изображение с него висело прямо в воздухе, в метре над поляной. Мальчишки и девчонки возбуждено галдели. «Дети, спокойно! — донесся дидактический голос. — Попробуют все!»
«Они наверняка считают, что так будет всегда, — подумал Аркадий, глядя на детей, — потому что другого не знают. Да и учитель тоже — очень молод, наверняка из бывших лицеистов». Он ощутил беспокойство — как все зыбко, непрочно. Горбовский как-то признался: «Знаешь, иногда мне кажется, что это сон, и я страшно боюсь проснуться в старом общежитии без горячей воды и с электричеством по графику, и надо будет идти на занятия в аудитории, где профессора читают лекции в пальто. Веришь ли, зимой девяносто третьего институт не отапливался — денег не было!» Да, если у нас с Борисом не выйдет с плазмой, придется туго. Как там он, кстати?
Аркадий вызвал Сашу.
— Немного вправо! — раздался голос, заглушаемый ветром. — Вот так, плавненько… что тебе? — это уже Аркадию.
— Садитесь? — крикнул тот.
— Почти сели! Вот, полюбуйся.
На экране планшетника под колесом дельтаплана неслась земля. Слишком быстро, мелькнула мысль, будет трясти.
— Сбавь скорость! — услышал Аркадий. Борис ответил, голос его был напряженным, но спокойным.
— Ты доверил ему посадку? — догадался Аркадий. — Это же его первый полет!