Этот дождь решает всё
Шрифт:
Так что с утра я была хмурая и сонная, зато Марков лучился счастьем.
– Привет! – Он замахал рукой еще издалека. – Виноват, что вчера не пришел, проспал, опоздал минут на десять, и Стас, гад мой родной, запретил куда-либо шастать во время перерыва. Даже сам принес еду прямо в отдел. Сама заботливость.
– Да, сама заботливость, – мрачно отозвалась я.
Кроме укуса покоя вчера вечером не давали мысли. Я сидела на берегу, слушала плеер и перебирала их, как жемчужины, пытаясь нанизать правильное ожерелье. Вот если бы Соломинцеву, например, понравилась Катюша, я б ее ревновала к этому
Пока я шла к своему рабочему месту, Рома шагал следом. Даже галантно предложил папочку донести, словно пытался выслужиться, словно знал о нашем со Стасом вчерашнем разговоре.
– Ром, слушай, – грустно начала я, врубая компьютер, – давай не будем. Иди к себе и спокойно занимайся своими делами.
– С чего вдруг? – нагло поинтересовался он, плюхаясь на соседний стул.
– Мы же не друзья. – Я пожала плечами. – Да, уже стали хорошими приятелями, нам весело вместе, но это еще не дружба. Так, зародыш.
Марков резонно заметил:
– Если любую дружбу, ненависть и любовь убивать еще в зародыше, то на свете даже людей не останется.
– Понимаю, но с Соломинцевым вы друзья, а меня он недолюбливает. Думаю, лучше его не бесить.
– О да, недолюбливает… – Марков не дал продолжить, заржал, как идиот, сползая потихоньку под стол. – Энжи, я же просил, успокойся. Я знаю Стаса, а сейчас вот начал кое-что окончательно понимать. Это мужская дружба, здесь всякое бывает.
– Всякое? – вспылила я, не удержавшись, и потянула за ворот водолазки. – Он вчера психанул и меня покусал! Это ты называешь «всякое»?
Я честно не хотела жаловаться, но обида не отпускала, а поведение Стаса пугало. Но Марков, вместо того чтобы ужаснуться, увидев синяк на шее, вновь рассмеялся.
– Что? Это он вообще-то тебя так ревнует, – возмутилась я в ответ.
Ромка только сильнее заржал, колотя ладонью об стол.
– Сказал, чтобы я теперь попробовала оправдаться перед своим парнем, раз тебя пытаюсь соблазнить за его спиной.
– И как, оправдалась? – выдавил сквозь смех Марков.
– К счастью, не перед кем. Парня нет. – Я развела руками. – Но факта того, что Соломинцев меня нагло покусал, это не отменяет.
Рома все-таки успокоился и сел ровно, побарабанил пальцами по столу, словно раздумывая над последними моими словами.
– А почему Стас считает, что есть? – наконец спросил он.
– Сам делал дурацкие намеки, когда я карикатуру нарисовала. Вот и ляпнула.
– Ясно. – Марков вновь искренне развеселился. А я внезапно сообразила, что он спокойно может проболтаться об этом Соломинцеву.
– Эй! Только другу не говори, а то с него станется, – торопливо предупредила я.
– Не переживай, не скажу, – кивнул он. – Так даже интересней.
Почему так «интересней», расспросить Рому не удалось. Время перевалило за без двадцати девять, и офис постепенно начали наводнять наши девочки.
В итоге Рома от меня не отстал. Зато Стас больше не считал своим долгом
К пятнице Стас немного утомился и дал нам передохнуть, так что я приободрилась. Денек выдался не то чтобы погожий, но именно такой, как я люблю: море опять штормило, небо затянуло низкими тучами, зато удивительно потеплело – красота! Сбежав с рабочего места пораньше, я направилась на пляж, отдыхать после напряженной – не из-за рисунков, а из-за осуждающих взглядов – недели и наслаждаться жизнью. Присела на прохладную гальку, сняла туфли, поставив их рядом, и обняла колени. Море я любила всегда, особенно штормовое. Это так успокаивает: сидеть на берегу, когда стихия беснуется, и ощущать себя частью чего-то большего, частью целой Вселенной. Слушать шум ветра, шелест волн…
На пляже рядом с домом дедушки и бабушки есть деревянный навес. Летом под ним стоят шезлонги для самых не загорающих – ростовчан, москвичей и иных «европейцев»; мы же, сибиряки, всегда уезжаем равномерно золотистые, как курочки. Осенью этот навес неплохо защищает от дождя. Я часто в плохом настроении беру одеялко и иду туда рисовать: на свежем воздухе вдохновение ловится легче. Конечно, пляж рядом с офисом намного менее уютный, здесь даже у воздуха вкус другой, но порой… порой я прихожу и сюда. Чтобы расслабиться. Чтобы вдохнуть полной грудью и забыть обо всем, кроме новой игры: нужных сцен, сюжета, полного тайн, головоломок и задач.
Названия у творения Нины все еще не было, зато были уже замок у самого моря и сказочное королевство. Прекрасные закаты, волны, достигающие вершин самых высоких башен. Я самозабвенно рисовала; крепнущий ветер трепал мои волосы, стремясь вытянуть наушники из ушей. И было прекрасно, просто превосходно!
А потом я подняла взгляд и недалеко, метрах в ста, увидела его.
Соломинцев сидел почти у самой воды, и порой брызги волн касались его голых ступней. Такой счастливый и в то же время хмурый, он будто сам не мог понять, каким хочет сейчас быть. Почти так же, как я, он положил подбородок на согнутые колени, обнимая их. Любовался природой. Забавно, но сейчас, когда Стас был далеко, не злился, не кричал, не пытался меня в чем-то обвинить, я даже чувствовала с ним единение – то, которое всегда появляется, когда понимаешь, что твою любовь к чему-либо так же трепетно разделяют.
Стас грустно улыбался, перебирая пальцами камни, и совсем не напоминал себя обычного. Проснулось нелогичное желание подойти, присесть рядом, сказать что-то… теплое, чтобы навсегда замирить дурацкие ссоры. Но я стиснула зубы и одернула себя. После скандала в магазине? О нет, Энжи, не рыпайся, а то этот спокойный парень опять превратится в монстра. Любуйся издалека, ведь есть в Стасе что-то, за что все зовут его «лапочкой Соломинцевым».
Так что я просто смотрела. Приглушила музыку, долбящую из наушников, сменила композицию… Что-нибудь инструментальное. Да, фортепиано! Тихая пронзительная мелодия клавишных. Вот что ему подходит. Когда молчит, конечно.